на подземелье, ни на его личный кабинет — небольшая деревня даже кажется отдаленно знакомой: зеленые поля простираются почти до самой кромки леса, а проселочную дорогу золотят лучи утреннего солнца.

— Надеюсь, вы и впрямь не против пройтись, аппарировать ближе я не могу.

Мистер Мракс снова подставляет руку, в этот раз и впрямь для прогулки, и Элис принимает её с опаской. Трудно почуять угрозу за его непроницаемым спокойствием, прямо как перед затаившимся змеем, недвижно наблюдающим за своей добычей.

— Но прежде, чем мы начнем, — оговаривает он заранее, — хочу, чтобы вы посмотрели прямо, вон на тот холм, и поняли одну вещь: наша с вами цель лежит в одной точке. Вот почему мы разговариваем здесь, а не в какой-нибудь гостиной или за широким столом, сидя напротив друг друга. Мы не случайные собеседники, не оппоненты в словесной схватке, не враги. Мы союзники, и должны мыслить в едином направлении.

— Хорошо, мистер Мракс, — выбора у Элис особо нет, она смотрит прямо: дорога идет в гору и трудно определить, что находится по ту сторону. — Так о чем вы хотели поговорить со мной?

— О вас, мисс Морган. Исключительно о вас. У меня есть к вам предложение. А вы так кстати сожгли предыдущее.

В его правой руке появляется пергамент с красиво выведенными строчками и фамильной печатью со змеей — не далее как вчера она видела точно такой же, только с другим гербом. Брачный контракт. В этот раз между ней и Оминисом. Элис пробегается по нему глазами, все еще не в силах поверить, затем колдует несколько заклинаний, чтобы определить, нет ли скрытого текста на бумаге, и отмечает едва заметную улыбку мистера Мракса.

— Но откуда вы узнали про…?

Она осекается на полуслове, потому что ответ на самом деле лежит на поверхности. Всегда лежал. Еще никому она не рассказывала про сцену в отцовском кабинете, даже самому Оминису.

— Вы — легилимент.

Слишком много знал мистер Мракс во время их первого ужина. Ему не нужны были информаторы, потому что он не просто слышал где-то о её преступлениях — то, что Элис никогда не доверила бы ни одним ушам, — он видел все своими глазами, каждую мелочь, каждую подробность. Читал в её голове как очередной приключенческий роман. Не потому ли так благодарил на рождество? Не потому ли не хотел вражды? Даже пытался неуклюже загладить вину за Ксантиса. Он, может, и не знал, что сделал его сын, но «увидел» все еще в библиотеке. И именно так он нашел их с Оминисом, пошел им навстречу. Иного объяснения не было и быть не могло.

— А я все думал, когда же вы догадаетесь. Так что скажете?

— Ваше предложение… очень щедрое, — помня об уговоре, Элис продолжает смотреть прямо: треть пути они уже проделали, — но разве я не должна подписывать его вместе с вашим сыном?

— Я не хотел, чтобы его присутствие давило на вас. Оминис… может быть очень предвзят к любым моим попыткам сделать что-то для него.

Что неудивительно, после того, что с ним творил Ксантис. Неужели, обладая легилименцией, мистер Мракс не в силах был изменить ситуацию для своего младшего сына, еще совсем недавно столь беспомощного?

— Не волнуйтесь, мисс Морган. Он подпишет.

— А если нет? — они никогда не обсуждали эту тему, и Оминис может иметь тысячу причин не впутывать её в игры своей семьи или даже… просто не быть готовым к такому решению.

— О, перестаньте беспокоиться об очевидных вещах. Мой сын без ума от вас. Ведь я знаю все о ваших отношениях, в том числе и то, чем вы вдвоем занимаетесь в старом доме Ноктуа.

— Вы…

Элис едва не задыхается от негодования — слишком недвусмысленно и откровенно то, что он имеет ввиду — но так и не находит слов, чтобы выразить всю глубину этого чувства. Она бы покраснела, если бы это было возможно, но годы, потраченные на сдерживание эмоций, берут верх, и остается только радоваться, что идут они с мистером Мраксом параллельно друг другу, чтобы она не могла увидеть ни его взгляд, ни его надменную ухмылку.

— Это неэтично, мистер Мракс, — цедит она сквозь зубы и снова берет себя в руки.

— Возможно. Считывать чужие образы, особенно такие, не принято в приличном обществе. По правде, мне до этого нет никакого дела, просто в вашей голове эти воспоминания занимают слишком много места. Но не забывайте про нашу общую цель, иначе бы я не беседовал с вами. Я здесь, потому что вы нужны моему роду.

— Который на грани вымирания? — не боится сказать Элис, ведь все, что она видела среди детей Мраксов, ярко говорило об этом: Пандора, пусть и носит другую фамилию, так и не смогла родить, Ксантис уже угробил одну жену, а после обмолвился, что не пригоден для брака.

— Да, мисс Морган, вы правы. И вот моя ответная откровенность. Традиции нещадно покарали нас, и если ничего не изменить, такой старинный род как Мраксы перестанет существовать. После рождения Оминиса, унесшего жизнь моей жены, взамен подарив незрячего сына, я поклялся, что не буду женить своих детей друг на друге. Но брак Пандоры не задался с самого начала. Она потеряла уже третьего ребенка, и боюсь, если с ней это случится вновь, то ее здоровье не выдержит. Брак Ксантиса тоже не дал результатов, он бесплоден, судя по заключениям врачей. Но я искренне верю, что у остальных моих детей судьба сложится по-другому. Особенно у Оминиса. Моему сыну повезло, что у него появились вы, а вам повезло, что вы — чистокровная волшебница из хорошей и состоятельной семьи.

— Значит, вам нужна моя кровь? Для наследников? — при упоминании семьи неприятный холодок бежит по спине.

— Чистая, не замутненная кровосмешением, к тому же, со способностью видеть древнюю магию, пусть даже это не передается по наследству. И несмотря на мою прагматичность, мне нужны именно вы. Считайте это благодарностью за то, что смогли сделать для моего сына больше, чем смог я сам.

— Сколько времени у меня есть на раздумья?

— До конца нашего пути, полагаю. Вы сами поймете, почему.

— А… у нас с Оминисом?

— Ну же, мисс Морган, я предлагаю вам целую совместную жизнь, а не какое-то рабство. Брак будет заключен не позднее, чем через два года после окончания Хогвартса, так что у вас двоих даже останется время найти свой путь и насладиться друг другом. Благоразумные люди от подобных предложений не отказываются.

Они доходят до вершины, откуда уже можно видеть раскинувшиеся