всего десятилетия. Журнал «На суше и на море» в 1936 году призывал местные туристические общества разоблачать «кругосветчиков», занимавшихся бродяжничеством под видом социалистического туризма. По иронии судьбы, кампания, похоже, затронула и самодеятельных туристов как таковых: «Граждан же, шатающихся от базы к базе, подчас без всякого плана, идущих только от одной “красивости” к другой, мы туристами не считаем и относим к случайным посетителям наших баз». Проще было отказывать им в обслуживании, чем разбираться, кто турист, а кто бродяга. ОПТЭ напоминало поэтому руководителям турбаз, что они обязаны принимать все самодеятельные группы, заранее спланировавшие поездку, имевшие при себе необходимые документы и проводившие социально-политическую работу. Еще одним шагом ОПТЭ, направленным на поощрение самодеятельных туристов и искоренение бродяжничества, стало предоставление оборудования только официально зарегистрированным группам[165].

Такой феномен, как «рекордсменство», тоже произошел из туристской практики. Сосредоточенный на рекордах – столько-то дней в седле, столько-то километров, пройденных за день, – турист уделял меньше внимания пристальному и осознанному наблюдению за окружающей действительностью. «Нелепо ассоциировать путешествия с попытками установить рекорды. Гонки на маршруте исключают возможность выполнить основную задачу туриста – наблюдать за местностью, природой и жизнью местного населения», – писала в 1928 году «Комсомольская правда». Гонка за километрами, желание собрать «коллекцию» горных пиков или перевалов в максимально сжатые сроки привели в 1932 году к всплеску несчастных случаев, в том числе с человеческими жертвами[166].

Самодеятельный туризм считался самой «пролетарской» разновидностью советского туризма, и поэтому авторы «На суше и на море» на протяжении 1930-х годов уделяли ему больше всего внимания. В то же время активисты жаловались, что находятся на положении бедных родственников по сравнению с участниками групповых туров [Первый всесоюзный съезд ОПТЭ 1933: 26][167]. Официальная статистика за этот период крайне ненадежна: туристические организации преувеличивали число участвовавших в походах, включая в него тех, кто занимался туризмом по выходным и присоединялся к местным экскурсиям. Как указывалось в главе второй, в 1933 году ОПТЭ учло 33 900 туристов, путешествовавших по всесоюзным маршрутам, в 1934-м – 69 980, в 1935-м – 83 680. «Зарегистрированных самодеятельных туристов», судя по опубликованным данным, в 1933 году насчитывалось 52 700, в 1934-м – 82 900, в 1935-м – 127 500[168]. Это показывает, что самодеятельный туризм был более популярным и «массовым», чем групповые туры. Неопубликованная статистика от ОПТЭ свидетельствует о том, что самодеятельных туристов было намного меньше: за 1934 год походы совершили 26 690 человек (а не 83 000, как указывалось официально), а план на 1935 год устанавливал их число в 38 000[169]. ОПТЭ не смогло увлечь этим видом досуга миллионы пролетариев, как предполагалось изначально, но созданный им механизм постановки целей был задействован при выработке норм для отпуска в течение 1930-х годов. Как будет показано в главе шестой, представители нового класса городских интеллектуалов в 1960-е годы с воодушевлением практиковали именно этот вид туризма, и его дух по сей день сохраняют многочисленные туристские клубы, члены которых размещают в интернете свои дневники и фотографии.

«По избитым путям»: путь наименьшего сопротивления

Несмотря на предпочтение, которое отдавалось небольшим группам самодеятельных туристов, большинство советских туристов познавали прелести отпуска, проведенного в пути, благодаря групповым турам. Активисты относились к ним с презрением – участники таких путешествий, как они считали, из-за отсутствия воображения и смелости следовали «по избитым путям», выбирая хорошо известные направления: Крым, Кавказ, Волга. Начинающий турист мог познакомиться с Кавказом во время группового тура, не заботясь о питании, проживании, транспорте, проводниках и инструктаже, однако «подлинные туристы» с гневом отвергали такое «зависимое» положение. Групповые туры порождали стереотипный образ «“туристов” с желтыми чемоданами», как в фильме «Однажды летом»: они обсуждают живописные изгибы Военно-Грузинской дороги, рядом с ними – маленькие, противные собачонки. Апологеты «подлинного туризма», пропагандируя самодеятельные путешествия как наиболее подходящую разновидность «пролетарского» туризма, называли эту дорогу «Петровкой», по аналогии с улицей в Москве, где «много модных магазинов, кондитерских и т. п.»[170].

В научных трудах по туризму часто проводится различие между «Робинзонами Крузо» – «подлинными» туристами-одиночками и «Филеасами Фоггами», бездумно следующими моде [Urbain 1991: 1–8][171]. Дискуссии на эту тему, как указывают социологи, идут и среди самих туристов. В результате возникает следующий феномен: «турист, ненавидящий себе подобных». Д. Маккеннел говорит о «выраженном недовольстве, граничащем с ненавистью, по отношению к другим туристам, так что один человек набрасывается на другого, следуя формуле: “Я – турист, ты – нет”». Маккеннел отвергает эту формулу, считая, что и «Робинзоны Крузо», и «Филеасы Фогги» заслуживают называться туристами. Каждый турист стремится осмыслить разнообразие общества, каждый, отправляясь куда-нибудь, хочет увидеть не только фасад, но и задворки. Со временем, утверждает Маккеннел, туристы приобретают уверенность в том, что они способны воспринять чужой опыт [MacCannell 1999: 13, 94, 102–103, 106–107]. По его мнению, путешествие с группой – не менее аутентичная форма туризма, чем познание мира в одиночку: важно познание само по себе, а не то, при помощи каких средств оно происходит.

Критики «Совтура» и групповых экскурсий от ОПТЭ разделяли предубежденность, которую стремился рассеять Маккеннел, и навешивали на групповые путешествия ярлыки – «неподлинные», «коммерческие», «путь наименьшего сопротивления»[172]. В итоге сохранилось очень мало материалов о характере и масштабе этой, наиболее распространенной, разновидности советского туризма. И все же имеющиеся у нас источники позволяют выяснить, каким образом эти туры воплощали советские ценности, современные и наряду с этим – социалистические.

Известно, что надежды на миллионы туристов не оправдались и рост числа тех, кто пользовался заданными маршрутами, был скромным: 25 000 человек в 1930 году, около 84 000 – в 1936-м. Но именно на обслуживание этих маршрутов уходила львиная доля ресурсов, имевшихся в распоряжении туристических организаций, таких как продовольствие, свободные места на турбазах, транспортные средства, рабочее время служащих ОПТЭ, а позже – ТЭУ, прикладывавших свои усилия к управлению турпотоком и услугами а рамках организованного туризма[173]. У «Совтура» в 1929 году имелось 29 направлений, длительность поездок составляла от 10 до 40 дней, а в 1930-м (накануне слияние с ОПТЭ) – уже 77 направлений. К 1933 году ОПТЭ разработало 106 всесоюзных экскурсионных маршрутов, но многие из них оказались непривлекательными для туристов. Этот год оказался провальным для ОПТЭ, и в 1934 году число маршрутов уменьшилось до 31 – примерно столько же, сколько в 1929-м году. ОПТЭ постепенно совершенствовало и корректировало свои предложения, и в 1936 году, когда туризм передали в ведение профсоюзов, существовало уже 50 маршрутов