Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мадам Рената, ваши письма всякий раз заставляли меня помолодеть лет на десять, но теперь увидеть вас воочию — это просто чудо. Графиня Джулия, я впервые увидел вас на рисунке моего друга Себастьяно дель Пьомбо и был сражен вашей красотой, но когда я вижу вас, я всегда думаю, что перед вашей духовной красотой искусство наших кистей выглядит смехотворным. Свет, исходящий от вашей души, еще ярче, чем свет, который излучает ваша красота. И вы, Элеонора, позвольте называть вас подругой и сестрой. Если бы не вы, я не смог бы закончить надгробие Папы Юлия. Я обязан вам половиной жизни за то, что вы помогли мне справиться с этой трагедией. Вы видели его в окончательном варианте? Как вы его нашли?
Герцогиня Урбино расчувствовалась почти до слез и не сразу смогла говорить, хотя никогда не пасовала и перед правителями любого ранга.
— Я видела его, Микеланджело, и я счастлива, что вам удалось не только достойно увековечить память нашего дяди Папы Юлия, но и запечатлеть в камне веру, которая объединяет нас и которую, как сказала Виттория, вы изваяли сначала в своем сердце, иначе в мраморе у вас не получилось бы так убедительно. Вера роднит нас крепче, чем кровное родство, и я горжусь тем, что я ваша сестра.
Виттория слегка сжала ее руку, как бы предупреждая, что здесь не место намекать на статуи, в которых обрели форму их тайные надежды и из-за которых она чувствовала себя все время под угрозой. Но Микеланджело этих намеков не испугался и отозвался еще более искренним и отважным комплиментом:
— Это я горжусь тем, что вы, четыре ярчайших светоча, данные Господом нашему веку, чтобы указать путь истинной веры, который церковь почти забыла, соединились здесь, перед скромными орудиями моего труда.
Затем он обернулся к Маргарите, которую знал по портрету Тициана.
— Синьора, кажется, что Господь явил свое величие, наделив вас такой чистейшей красотой, какую только он способен создать на нашей несчастной земле. И моя Ночь сияла бы ярче солнца, если бы я встретил вас раньше и сделал ее похожей на вас.
Маргарита улыбнулась, удивляясь волнению, что сжало ей горло. Семидесятилетний Микеланджело, почитаемый в мире за бога земного, привел ее в замешательство той до грубости простой манерой, с которой он говорил и двигался в своем поношенном черном кафтане. Она силилась представить, какое место мог бы он занять в Риме, кроме как среди своих лесов и стен, расписанных фресками. Для определения этого человека ей не хватало слов, людей такой породы она раньше не встречала. Он не обладал ни плотью, ни полом, ни властью. Но в его хрупком теле и сверкающих глазах был сосредоточен свет, какого она не чувствовала ни в одном из множества знакомых мужчин.
Пока шел обмен любезностями, с лица Урбино не сходила наглая, насмешливая гримаса, словно он был уверен, что дамы его не видят. Но Рената не сводила с него глаз, все больше проникаясь ненавистью к этой карикатуре, которую расценила как воплощение отвратительной непочтительности. Сама не отдавая себе в этом отчета, она принялась сверлить парня взглядом, все более и более напоминавшим обращающий в камень взгляд Медузы со щита Персея. И ее гнев, материализовавшись таким образом, настиг Урбино на другом конце зала. Тот поднял глаза и сразу испуганно наклонил голову.
Пока парень отступал, Рената почувствовала на плече легкую руку Джулии и услышала, как та шепнула ей на ухо:
— Микеланджело — не первый мужчина, который стал рабом своих страстей. Но старик очень одинок, и этот бездельник при нем как плот, за который он цепляется, чтобы не утонуть в своей меланхолии. Из любви к нему негодяя терпит даже Папа.
Не заметив безмолвной дуэли между Ренатой и наглым мальчишкой, Виттория на глазах менялась в присутствии Микеланджело.
— Я думала, что знаю ее лучше, чем кого-либо, но никогда не видела в таком возбуждении, — шепнула Джулия Элеоноре, которая сама была настолько выбита из колеи, что еле могла ее слушать.
В веселом, приподнятом расположении духа Виттория снова обратилась к Микеланджело, в уверенности, что подруги только и мечтают, чтобы послушать их диалог.
— Микеланджело, я знаю, что вы приняли предложение расписать новую капеллу Папы Павла потому, что здесь должно собраться ближайшее заседание конклава, и вы надеетесь, что изберут нашего сэра Реджинальда. Теперь, увидев ваши фрески, я уверена, что так и будет. На этих стенах вы придали форму духу новой веры, и никто не посмеет воспротивиться избранию человека, который более других воплощает в себе глубокую веру первых христиан. Реджинальд Поул послан Богом, чтобы вытащить церковь из той пропасти, куда ее вовлек человеческий эгоизм, а вы посланы, чтобы содействовать этому вашей божественной живописью. Никто не сможет избежать влияния написанных вами фигур, настолько они полны чувства и одухотворенности. Святой Дух, который должен снизойти на конклав, наконец нашел в этих стенах место для перехода. Вы начертали простоту первоначальной церкви, без мишуры и предрассудков теперешней символики. Церковь держится только на вере, никакой роскоши, никакого богатства. Вы облекли в форму живую веру в Христа и безграничное сострадание к его мукам.
Произнося эти слова, Виттория медленно шла вдоль стены с изображением обращения святого Павла, уже свободной от лесов. Композиция и фигуры этой сцены только внешне напоминали традиционные, принятые за последние два века. Павел[26], ослепленный на пути в Дамаск светом веры, падает с лошади; ему приходят на помощь перепуганные товарищи по оружию. Все разворачивается на фоне пустынного пейзажа, где ничто не отвлекает от духовной реальности, ибо главным действующим лицом повествования здесь является дух.
Святой Павел стар, он устал, и столб небесного света из-под руки летящего Христа повергает его на землю, позволяя убедиться, какой силой может обладать дух.
Старость святого Павла сделала более интимной сцену обращения, которое здесь мыслится как плод глубины его духовного опыта. На небе маркиза увидела Христа, прекрасного, как Аполлон, летящего в окружении не только голеньких ангелочков без крылышек, которых уже раскритиковал кардинал Карафа на фреске Страшного суда в Сикстинской капелле, но и благочестивых мужских и женских фигур, составляющих круг избранных. Ни на одном из традиционных изображений обращения этих фигур не было.
Маркизу испугала безрассудная отвага Микеланджело: осмелиться на такое революционное решение здесь, в самом сердце церкви, куда на конклав соберутся все кардиналы!
— Микеланджело, все эти мужские и женские фигуры — кто они? Что они означают? Простите мое невежество, но я не встречала их ни на изображениях «Обращения», ни на других картинах с фигурой Христа на небе.
Микеланджело повернулся к столу, где лежала кожаная сумка, обвязанная потертыми шнурками. Он осторожно открыл сумку и вынул из нее маленькую книгу.