А утром все прошло. То есть не «древнерусский цирк», а горячка. Проснулся Серега с вполне нормальной температурой и приличным самочувствием. Слабость, конечно, была, и спина болела, но это мелочи.

Рядышком, на войлоке, спал варяг. На его спине, в ее холмах и распадках, паслись стада комаров. Серега поломал комарам кайф, накрыв варяга курткой.

Зря. Рёрех сразу проснулся и скомандовал: развести костер и заняться завтраком.

После завтрака старик отдыхал, а Серега работал: метал топорики в сухую ольху. С одной руки, с двух, со спины, лежа… Из всех положений попадал одинаково редко. Запыхался и взмок, поскольку за топориками приходилось бегать.

Часика через два варяг позволил ему передохнуть, попить кипятку с брусничными листьями.

Спина уже почти не болела.

– Рёрех, ты зачем меня ядом травил? – решился спросить Духарев.

– Обратно пойдем – еще раз смажем,– флегматично ответил старый палач. Минуты через две добавил: – Второй раз легче будет.

– Я счастлив! – желчно отозвался Духарев.– А без первого мне еще легче было бы, кстати.

– Не легче,– покачал головой варяг.– Воин боли не боится, железа не боится, воды и земли не боится. И отравы тоже. Привыкнуть должен.

– Угу,– пробормотал Серега.

Это, выходит, ему иммунитет к яду прививали. Спасибо, что не к отрубанию головы!

Еще через три дня вышли к речке. Сварганили небольшой плотик – не для себя, для вещей, переплыли на другой берег. Сухой, что приятно. На берегу и заночевали. А утром наконец пришли к цели.

– Это сильное место,– чтобы сесть на землю, Рёрех оперся на древко сулицы. Не похоже, чтобы «сильное место» прибавило ему сил. Угонял дедушку форсированный марш-бросок.

– В каком смысле – сильное? – Духарев оглядел заросшую клевером поляну. Ничего примечательного, кроме почерневшего от времени столба, врытого в холмик метровой высоты. И столбик, и пригорок совершенно терялись в тени великолепного, не менее семи охватов, высоченного дуба. Ну, дубов и там, откуда они пришли, хватало. И потолще найти можно.

Рёрех прислонился спиной к стволу, вытянул покалеченную ногу, а здоровую поджал под себя.

– Сильное. Ты почувствуешь. Попробуй.

– Ладно,– легко согласился Духарев.

Он аккуратно положил на траву рогатину, снял обувь, вышел на середину полянки, остановился. Трава еще не просохла от росы. Солнышко грело щеку, деловито гудели шмели.

Серега согнул ноги в коленях, вытянул руки, прикрыл глаза и сосредоточил мысли в нижней половине живота.

Никаких дополнительных ощущений не возникло, но стоять было легко и приятно. Серега чувствовал, что может так простоять подольше, чем в своей комнате на Дербах. И даже дольше, чем в зале.

Духарев медленно вдохнул носом, выдохнул еще медленнее через сжатые зубы. Длинный вдох, короткий выдох – активность, короткий вдох, длинный выдох – самопогружение. Серега «почувствовал» землю ногами. Огромный теплый шар – под собой. Упругий шар, к которому «липнут» стопы. Серега сосредоточился на этом ощущении и медленно вдохнул «из земли», представляя…

Представить он ничего не успел. Земля под ним дернулась, как живая волосатая спина, колени разогнулись, и Серега оказался вдруг лежащим на траве. Он совсем не ушибся, но вставать почему-то не хотелось. Все было – в кайф. Здоровенный шмель опустился ему на щеку, мазнул лапками и тут же взлетел.

Дребезжащее хихиканье вытолкнуло Духарева из расслабухи.

Серега мгновенно подскочил, уставился на старого вояку.

– Как ты это сделал? – сердито спросил Духарев.

– Я? – Варяг фыркнул.– Я-то при чем? Сказано же: сильное место.

– И что оно еще может? – озадаченно спросил Серега.

– Оно – не может. Оно – поможет! – отозвался Рёрех, слегка раздраженный Серегиной непонятливостью.– Ты не стой, делай чего-нибудь!

Серега спорить не стал, подхватил рогатину, завертел ею, как показывал старик. Рогатина слушалась не в пример лучше, чем обычно. Как будто ожила. Так и вертелась сама по себе, Серега ее только пальцами придерживал. Но через несколько минут это ему все равно наскучило. Хотелось самому прыгать и вертеться.

Духарев положил рогатину в траву, разбежался, выпрыгнул повыше и пробил аж три йоко, третий – с лихим «ки-ай», переполошившим птичью братию. Классно получалось. Серега попрыгал еще, пронзая и разрывая воздух мощными прыжковыми ударами. Ноги были – как на пружинках. Разбежавшись, Духарев прошелся колесом, ни с того ни с сего вдруг крутанул сальто вперед. Надо же! Никогда не получалось! Какой из него, почти двухметрового дылды, гимнаст? А ведь может! Серега попробовал крутануть сальто назад. И это вышло. И еще раз. И еще.

– Дед! – крикнул он в восторге.– А мне нравится, дед!

– Это не штука,– ехидно отозвался варяг.– Главное – чтоб ты, дурная голова, тут понравился!

– Это как? – не понял Серега.

– А ты подумай,– посоветовал Рёрех.– Может, и сообразишь. А пока не сообразишь, отсель не уйдешь. Хоть три дни думай, хоть все десять.

– Ну ты шутишь! – Духарев усмехнулся.– А пить-есть что я, по-твоему, буду?

– Росу попьешь,– старик ухмылялся во весь дырявый рот.– Роса от хворей шибко помогает. А оголодаешь, клевер пощиплешь. Он сладкий.

И тут до Сереги дошло, что дед не шутит, а говорит на полном серьезе.

«Соображал» Духарев аж до полудня. И после полудня. И еще полночи соображал, и от таких мыслительных усилий не на шутку утомился и уснул, где сидел: на пригорке под столбом.

А когда проснулся утречком, то спокойненько отправился к ручью: водички попить. Серега «въехал».

– Вот небо,– сказал Рёрех.– Там Перун гневный и Дажьбог светлоокий. Там Стрибог рождает ветра и дождь со снегом. Там великие воины скачут на крылатых конях.

А вот земля. В земле Мокошь живет, корни гладит. Корни питает. Женская сила – от земли. И мужская сила – от земли. Все живое живет на земле, кормится от земли, а тянется к небу. Землю и небо вода вяжет. Вода – жизнь. Через воду земля силу пьет. И отдает – тоже через воду. Земля водой от огня бережется, но огнем из земли крепость вытягивается. Вот гляди,– варяг потянул к себе рогатину.– Вот дерево,– он погладил черен,– живая крепость, легкая. А вот железко,– Рёрех щелкнул по наконечнику, отозвавшемуся тусклым звоном.– Мертвая крепость. А вместе – жизнь.

– Не понял,– проговорил Духарев.– Им же убивают.

– Что врагу смерть, то тебе жизнь,– варяг поглядел на него снисходительно, как на ребенка.– Воину нужна сила. Сила от земли. Воину нужна доблесть. Доблесть от неба. Попроси Мокошь дать силу – и она даст. Не поделишься силой с Перуном, и Перун отнимет все. Без доблести сила обратно в землю уходит. А Перун кровь любит.