Ладо быстро оделся. Они спустились во двор, по дороге вспоминая, сопоставляя, прикидывая, но что тут прикинешь, что с чем сопоставишь? Икс на игрек дает вечный икс-игрек.

— Если они все знают — почему не берут? Нелогично. Тебя выпускают, нас не берут. Ведь пока проколы свежие — надо брать… Улики… — пробормотал Ладо.

— Меня же взяли… Или ты хочешь сказать, что это я дал список? — воспаленно вскинулся Серго.

— При чем тут ты? Я просто рассуждаю. Почему они тебя так быстро выпустили? Они ведь понимают, что ты всех предупредишь, что все попрячутся. Или затевают что-нибудь похуже? — сказал Ладо, а сам в первый раз подумал: «А если правда — Серго дал список? Раскололся, не выдержал? Нет, так нельзя думать! Он не мог… Сто лет его знаю… В детстве на баскетбол во Дворец пионеров ходили…»

Ладо чувствовал, как надвигается оцепенение, охватывающее его в тяжелые минуты, — он действовал, говорил, жил, а на самом деле внутри все застывало, как в спазме, хотелось уснуть, скинуть бремя мыслей, забыться, исчезнуть… Подошел Гуга. Узнав, в чем дело, длинно выругался:

— Сколько лет кайфую — ни разу псам не попадался! А на старости лет — вот тебе, пожалуйста! Дети у всех! Скоро внуков будем нянчить — а тут список!..

Не став рассуждать, кто стукач и чего можно ждать, он сразу решил:

— Надо прятаться. Я смываюсь. Аппарат нужно забрать у Шалико! Ладо, поехали к нему. А ты, Серго, обзвони всех, предупреди, чтобы смывались!

— Кого это всех? — уточнил Серго.

— Кого? Тебе лучше знать, кого! — с нажимом ответил Гуга.

— Ты на что намекаешь? — набычился Серго.

— Ни на что. Тебе же читали список. Кто там был — тех и предупреди.

— Стоп! — сказал Ладо, вмиг представив себе всю кошмарную сеть взаимных подозрений. — Так мы свихнемся! Дойдем до того, что станем подозревать друг друга… Учтите еще: все, кто таскается к Художнику — наркоманы, но не преступники. Ну, какой Арчил Тугуши преступник? Где гарантия, что если псы возьмут его за шиворот, он не расколется и не сдаст всех подчистую? Или Бати?.. Борзик?.. Да и мы что, преступники? — обвел он рукой всех троих.

— Конечно. Если бы кайф продавали в аптеках, то никто из нас не общался бы с ворьем, — поддакнул Серго. — Нужны нам эти сатаны и нугзары! Прошлый раз полжизни потерял, когда Рублевку кидали.

— А может, Художника взяли? Соседи настучали? Они ведь видят, что там творится! — предположил Гуга. — Запахи чуют… Никому, в конце концов, неприятно рядом с такой хатой жить, да еще в итальянском дворике. А собакам много надо? Явились и разбомбили Художника…

— Особенно их интересовал Бати, — вспомнил Серго.

— Ну да, у него есть деньги, — отреагировал Гуга. — Слышали, кстати — его дядю, Давида Соломоновича, гинеколога, на днях ограбили? Пропилили в крыше дыру, влезли с потолка, все забрали и смылись.

— Ничего себе! И много взяли?

— Разное говорят…

— Удивительный город — не успели вчера ограбить, как сегодня все уже знают! — невесело усмехнулся Серго. — Кто ограбил, еще неизвестно? Не Бати ли сам?

— Нет, куда ему! Он на это не способен, — вставил Ладо.

— Он на все способен.

— А может, его менты после ограбления поймали, а он и сдал всех? — начал развивать мысль Серго.

— Да, этот мог свободно всех заложить! — сказал Гуга. — Кто-кто, а он уж точно раскололся бы, если его взяли за яйца! И не особенно даже сильно. Помнишь, Серго, как он тебя бросил в ломке на море?

— Разве такое можно забыть? Он гадина, а не человек. На все способен! — ответил Серго, в волнении вытирая взмокшую лысину скомканным платком.

— Надо ехать за аппаратом, — напомнил Гуга.

— Про аппарат тоже знают, — сообщил Серго. — И в курсе, кто его привез…

— Как? И это?! — в отчаянии округлил глаза Гуга.

— Опасно идти к Шалико!.. А если он всех заложил?.. В ГПИ часто рейды проводят, там не только студенты, но и все доценты кайфуют… — предположил Ладо.

Гуга, подумав, ответил:

— Не исключено. Но у меня выхода нет — я должен забрать аппарат. Ты, если хочешь, оставайся, я поеду один…

— Поехали вместе.

Серго отправился звонить и предупреждать, а Ладо и Гуга поехали к Шалико Сванидзе. По дороге обсуждали свалившееся несчастье, прикидывали, где скрыться, что сказать дома и как вообще избавиться от угрозыска и беды. Пока они на свободе, надо что-то предпринимать — не сидеть же и не ждать, пока явится угрозыск…

— Знаешь что? — вдруг сказал Гуга. — Мы ведь собирались в Кабарду за анашой… Вот и поедем. Там сейчас мацанку[21]собирать начинают, самый лучший первяк…

Пособираем немного, посидим на гашише, слезем с иглы.

Рванем прямо завтра! Достанем денег, соберем старых шмоток — и вперед! Только что делать с ломкой? Не умереть бы по дороге…

Ладо сочувственно промолчал. Гуга сидел на игле плотнее его, кололся несколько раз в день, ездил в поисках ширки за сотни километров, в Кировабад, Грозный, Назрань.

Прикидывая, что нужно для поездки, подъехали к закопченному, как крематорий, корпусу, стоящему на отшибе плато Нуцубидзе.[22]Здесь снимал квартиру Шалико, вечный студент, родом из какой-то гурийской деревни. Огляделись, заперли машину. В лифте на Ладо накатил страх — а вдруг у Сванидзе засада?

Они долго звонили, топчась на площадке. Дверь не открывали, но за дверью ощущалось движение: скрип половиц, тихие слова и шаги. Спустя несколько минут выглянул Шалико, в трусах и босиком. Вид у него был обычный — опухший и растерянный. Вошли, не здороваясь.

В комнате без мебели вповалку лежали парни, человек пять, с закрытыми глазами, красные, расстегнутые. Они, казалось, спали, но Ладо уловил, что кое-кто тяжело открыл глаза при их появлении, но и только — подняться или говорить никто не мог. Стоял резкий запах немытых тел.

В углу какой-то тип с наушниками на голове копался у аппарата.

— Идиот, они же могут подохнуть! — свистящим гневным шепотом сказал Гуга, больно хватая ойкнувшего Сванидзе за руку и резко разворачивая его лицом к себе. — Я тебе аппарат для чего оставил, паскуда этакая? Я тебе дал его спрятать, в чехле, а ты что творишь? В каком они виде? От таких передозировок копыта откинуть можно!

И Гуга, наступая на лежащих, подскочил к типу, грубо сорвал с него наушники, вырвал вилку из розетки и поволок аппарат на кухню. Шнур задел кого-то из лежащих по лицу. Парни заворочались, замычали.

— Очнись! — Ладо шлепнул Сванидзе по щеке. — Серго поймали, менты все знают, в любую минуту сюда могут нагрянуть! Гони этих ублюдков! Убирай квартиру и дуй в свою деревню. Чтоб духа твоего тут не было! Если менты явятся — никакие бирюльки тебе не помогут! — указал Ладо на копеечные иконки, свечечки, листки с молитвами, которыми были увешены убогие стены и уставлены телевизор и полки. Даже на столе, среди объедков и пустых бутылок, красовался пластмассовый складень, где Давид Гареджийский изгонял дракона.