– Твоя очередь. «Однажды, пьян…»

– Петь должна ты, Марта! – нахмурилась Крепышка Элис. – В твоих устах всё превращается в музыку сфер. Даже эта противная песня. «Встречают по одёжке, провожают – по уму!» Какой вздор, я вас умоляю!

Ноты выхватила Беспутная Мэри-Джейн.

– Я больше всего люблю этот момент:

– Подумайте только, не помогут в жизни! Дайте мне злата побольше да смотрите в оба – сумею я победить или нет!

– Ну само собой: ведь красота у тебя уже есть, – насмешливо заметила Элис.

– Очень мило с твоей стороны, дорогуша, – улыбнулась Мэри-Джейн.

Глупышка Марта снова сыграла прелюдию.

– Давай, Элис, у тебя всё получится! «Однажды, пьян от царственной гордыни…»

– Я с тобой, Элис, – заявила Мрачная Элинор, вышивая на стеблях клубники острые шипы – наверное, перепутала с розами. – Это чириканье не стоит бумаги, которую на него извели.

– Ну почему я должна это петь?!

– Потому что ты – миссис Плакетт, а она никогда не упускала шанса покрасоваться, – отрезала Китти.

Сделав глубокий вдох, Элис уставилась в ноты. Марта восприняла это как добрый знак и снова заиграла мелодию.

– Давай попробуем второй куплет?

– В самом деле, – огрызнулась Элис. – Он просто пророческий. Слушай! – И, собрав крохи таланта, пропела:

Глупышка Марта остановилась и зааплодировала. Остальные переглянулись, не зная, как поступить.

– Я бы не назвала твоё пение дикими воплями, – осторожно начала Рябая Луиза. – Уверена, «в ужасе» никто не убежит.

Швырнув ноты на софу, Крепышка Элис уселась рядом.

– Бесполезно. Нужен другой план.

На софу вскочил Олдос и принялся трепать ноты.

– А ну не смей! – закричала Невозмутимая Китти.

Она и без того огорчилась, что щенок порвал в клочья диванную подушку, пока девочки ходили в город. Китти даже хотела проучить его, привязав на улице, однако Рябая Луиза не на шутку рассердилась. Пансион Святой Этельдреды огласили громкие крики и угрозы в адрес маленького негодника, чему преступник совершенно не огорчился.

Олдос вдруг замер, принюхался и вдруг разразился оглушительным лаем, а потом пулей вылетел из гостиной. Секундой позже зазвенел дверной колокольчик.

Китти отложила вышивку, но на сей раз её опередила Элинор.

– Я схожу, – заявила она.

Китти с благодарностью кивнула.

– За последние два дня в пансионе побывало больше визитёров, чем за всё время после нашего возвращения с рождественских каникул.

– Мне переодеться? – осведомилась Элис.

– Не стоит, – успокоила её Китти. – Ты заслужила отдых. Как-нибудь справимся.

Она бросила взгляд на шкафчик с безделушками, где красовался трубивший в хобот эбеновый слон. Ей пришлось как следует постараться, чтобы не позлорадствовать над Элис: вот же он, на месте! В целости и сохранности. Китти заметила, что глаза Элис именно в этот момент тоже нашли слона. Другого доказательства Китти не хотела – держать слона в шкафчике оказалось совершенно безопасно. Она знала, что так и будет.

Тут наконец Мрачная Элинор привела гостя, и Беспутная Мэри-Джейн выронила шитьё. Рядом с Элинор, которая словно стала ниже ростом, возвышался новый констебль, прямой, как шпала. Широкоплечий, в синей форме с иголочки, сверкающей медными пуговицами, и в вытянутом шлеме, он выглядел просто ошеломительно. Констебль улыбнулся, демонстрируя щербинку меж передних зубов, и прикипел взглядом к Беспутной Мэри-Джейн, как имели обыкновение поступать все молодые люди.

– Добрый день, леди, – произнёс он чрезвычайно приятным баритоном. – Прошу прощения, что отвлекаю вас от столь увлекательного времяпровождения.

– Вовсе нет! – вскричала Мэри-Джейн, сделав глубокий и безупречный реверанс. – Мы устали от вышивания и рады небольшому развлечению.

– Редко кто считает визит полисмена развлечением, – хохотнул констебль.

Откровенно говоря, ни Китти, ни остальные девочки не бросились Мэри-Джейн на выручку. Китти один лишь вид полицейского поверг в ужас. Она не могла подыскать ни одного удовлетворительного объяснения (зато как минимум две веские причины) его появлению. Однако Мэри-Джейн пришла в такой восторг, что эти мысли её вовсе не беспокоили.

– Разрешите представиться – констебль Квилл, – отрекомендовался гость. – Я пришёл задать несколько вопросов хозяйке дома… – Он сверился с карточкой, что держал в руке. – Миссис Констанс Плакетт. Можно с ней поговорить?

– Присаживайтесь, пожалуйста, – промурлыкала Беспутная Мэри-Джейн. – Позвольте ваш головной убор?

– Ну что вы, – улыбнулся констебль Квилл, – не утруждайтесь. Нам запрещено их снимать.

Невозмутимая Китти понимала, что надо остановить подругу, пока разговор не привёл к провалу. Мэри-Джейн, любуясь на мужественные плечи и новенькую форму, способна выболтать любой секрет.

– Миссис Плакетт нет дома. – Китти встала и протянула констеблю руку. – Меня зовут Кэтрин, я среди девочек старшая.

И тут же буквально ощутила, как шесть пар глаз мечут в неё кинжалы. Среди пансионерок не было никакой иерархии. Китти знала: позже, оказавшись с подругами наедине, она заплатит, что важничала при госте.

«У меня есть причины», – твердила она себе.

– Могу я чем-то помочь, пока её нет?

– Или я! – вставила Мэри-Джейн.

Невозмутимой Китти захотелось как следует оттаскать свою соседку по комнате за густую гриву, но она сдержалась.

– Возможно, да, – согласился Квилл. – Вы случайно не знаете, не гостил ли здесь в прошлое воскресенье брат миссис Плакетт, Олдос Годдинг?

На сей раз Мэри-Джейн не стала спешить с ответом.

– Он побывал здесь, – спокойно прокомментировала Китти. – Мистер Годдинг приходит на обед каждое воскресенье.

Констебль Квилл выудил из кармана маленький блокнот и начал там что-то строчить.

– И покинул вас как обычно, в обычное время?

Как жаль, что слова про старшую уже не возьмёшь назад. События нарастали как снежный ком. Китти вспомнила о тёзке, тётушке Катерине. Уж она-то не испугалась бы какого-то молокососа-бобби[3], только что отпустившего бакенбарды, даже если зарыла бы в саду дюжину трупов!