– А-а-а! Вот оно что! – Я подошел к берегу болота и отвесил учтивый поклон. – Прошу извинить меня, принцесса! Я так давно в этой шкуре, что уже воспринимаю говорящих зверей и птиц как должное. Капитан Густав Конрад Генрих Мария фон Котт – ваш покорный слуга!

– Вы знаете обо мне? – обрадовалась принцесса. – Вас случайно не мой отец послал?

– Увы, не имею чести знать вашего батюшку. А вашу историю поведала мне ведьма из Либерхоффе – та, что пыталась вас расколдовать. Я обращался к ней с той же проблемой… с тем же результатом, к сожалению.

– Неужели вы тоже пострадали от колдовства мэтра Мордауна?

– Э-э-э, мне трудно утверждать, но один из колдунов, причастный к моей беде, называл себя Дестротусом, а имени его сообщницы я не знаю.

– Дестротус… Дестротус… Нет. Никогда не слышала этого имени. Меня заколдовал придворный маг моего папеньки мэтр Морган Мордаун. Не думаю, что он стал бы скрываться под таким нелепым псевдонимом.

– Ну с таким-то именем, как у него, псевдоним ему не помешал бы, – попытался пошутить я. Совершенно не представляю, как вести себя в обществе коронованных особ. Тем более когда оные особы всего в фут размером, зеленого цвета и в разговоре заметно приквакивают. – А почему вы не остались у ведьмы? Все-таки болото…

– В этом виде мне лучше на болоте. У ведьмы в доме слишком сухо, моя кожа была в ужасном состоянии, несмотря на постоянные водные процедуры. Да и здешние мухи и комары не чета городским – никакой химии, сплошь натуральный продукт.

– Но скоро наступит зима…

– И я усну вместе с другими обитателями болота, – вздохнула принцесса. – Это и к лучшему. Во сне нынешнее мое положение не будет беспокоить меня, время до весны пролетит незаметно. А весной, может быть, и занесет в наши места какого-нибудь принца… Кстати, никто из вас случайно не принц?

– За себя могу поручиться – род фон Коттов, конечно, невероятно благороден, но венценосных особ в нем точно не было. А мой спутник вроде бы из крестьян. Правда, я знаю его меньше месяца, и за это время он не раз удивлял меня, но… посмотрите сами – какой из него принц?

– А? – Мой оруженосец между тем, стыдливо обмотав чресла какой-то тряпкой, пытался отстирать одежду. Выглядел он, надо признать, впечатляюще – вылитый Геркулес – но вот лицо подкачало. Как-то не вяжутся с обликом принца узкий лоб, мощные надбровные дуги, нос картошкой и выдающаяся нижняя челюсть. Особенно же идет вразрез с обликом принца выражение младенческой наивности, придающее этой вполне страхолюдной внешности совершенно невообразимый вид.

– Ничего, Андрэ, мы просто с принцессой беседуем… А зачем вам принц?

– Это ключ от наложенного на меня заклятия. Если меня поцелует принц, оно развеется. А у вас какой «ключ»?

– У меня – совершенно бесполезный. Хитрая девка, которая меня заколдовала, поставила условием, что полюбит меня. Чисто женское коварство! Ясное дело, что пока она где-то болтается со своим фокусником, вряд ли ее вдруг охватит нежное чувство ко мне. А когда я найду их, мне проще будет уговорить ее, или подкупить, или заставить…

– Ну-у-у, я бы не была так уверена. Плохо вы знаете женщин… А может, все-таки ваш оруженосец – принц? Только сам об этом не знает? Мало ли – проезжал король через их село, остановился водички попить. Дело-то обычное. Пусть поцелует меня!

– Как пожелаете. Андрэ! – Я подошел к тщетно размазывающему по штанам грязь оруженосцу. – Иди. Поцелуй ее.

– Кого? – От изумления Андрэ выронил штаны назад в болотную жижу. – Да она ж лягушка!

– Она еще и принцесса. Если повезет – от твоего поцелуя она тут же превратится в человека. – Я намеренно опустил минимальный социальный ценз для кандидатов. Мало ли и впрямь по селам королей ездят водицы испить, – Поженитесь, станешь королем. Ну или хотя бы денег дадут за спасение принцессы.

– Не буду я ее целовать! Что вы такое говорите?! Ужас какой! Она ж зеленая, склизская, противная!

– Тихо ты! Подумаешь – чмокнешь разок! Можешь глаза закрыть…

– Ага! А от них еще бородавки бывают! Вскочит у меня бородавка на языке – что делать буду?

– Нет в тебе никакого сострадания, Андрэ, к несчастной девушке, – решил зайти я с другой стороны. – Каково ей лучшие свои годы на болоте куковать? Она к балам привыкла, чтобы кавалеры вокруг стаей вились, стихи ей под луной читали, серенады пели. А ты такую мелочь не хочешь сделать! Андрэ, это твой шанс! Ты только подумай – потом детям и внукам будешь рассказывать, что целовался с принцессой!

– У меня есть шанс рассказывать внукам, как я отказался целоваться с принцессой! – резонно возразил не в меру поумневший оруженосец. – На что вы меня толкаете, господин? Я и с обычными девушками еще не целовался, а тут, прости господи, извращение какое!

– Тихо! – Я прислушался.

Кто-то скакал по дороге – обострившийся слух подсказал, что едут две группы. Впереди во весь опор несся одинокий всадник, а за ним, на некотором удалении, четверка тянула что-то легкое, скорее всего – небольшую карету. За каретой, если уши меня не обманывали, следовал конный эскорт в две дюжины человек. Сразу видно… э-э-э… слышно – непростой человек путешествует.

– Кто-то скачет сюда со стороны столицы, – ответил я на недоуменный взгляд Андрэ. – Сейчас покажется…

Через несколько мгновений на дороге действительно показался всадник. По мере его приближения стали видны пышные рукава камзола из дорогой ткани, не менее пышные буфы штанов, заляпанные грязью сапожки из тонкой кожи и напудренный парик под легкомысленным беретом. Впрочем, и без всех этих внешних признаков одного взгляда на спесивое личико всадника хватило, чтобы опознать представителя бесполезной и иногда довольно зловредной породы людей, именуемых придворными. Заметив нас, человечек придержал коня и, высокомерно оглядев Андрэ с ног до головы, процедил:

– Эй, бродяга! Немедленно спрячься куда-нибудь и не смей высовываться, пока не проедет карета. Его величество Пусий Первый Великолепный не желает оскорблять свой изысканный взор зрелищем всяких оборванцев! Потом явишься в магистратуру ближайшего города и скажешь, чтобы тебя повесили за бродяжничество в непотребном виде. Понял? Кстати, не слышал ли ты в здешних местах разговоров о говорящей лягушке?

– Говорящей лягушке? – Раздавшийся с ближайшей кочки звонкий девичий голос заставил царедворца побледнеть и вытаращить глаза не хуже самой принцессы. – Я здесь, болван! Что, твой король разыскивает меня?

– Принцесса?! Вы! Здесь?! – На лице придворного отразилось то особое выражение сладостного восторга, которое свойственно пуделю, учуявшему мясной паштет. «Пудель» мгновенно свалился с лошади и встал на одно колено перед лягушкой. – Жак Луи Батист Альберт Дориан Этьен де Суфле, первый помощник младшего посыльного при дворе его величества Пусия Первого Великолепного! Ваш покорный слуга, принцесса!