6. Распределение задействованных ресурсов обработки информации по нейросоматическому комплексу БОБР (СКБ) менялось в процессе интервью. В некоторых случаях активность целиком локализовалась в мозгу ПА, в других – целиком в БОБР и ассоциированных с ним сетях, в третьих – распределялась более-менее равномерно по всей метасистеме. Обнаружена слабая, но тем не менее значимая корреляция между распределением активности и особенностями речи ПА. Наибольшим богатством речь ПА отличалась как раз тогда, когда обработка информации была распределена по метасистеме либо локализована в архитектуре Н-2. Наименее богатой (а также изобилующей вульгаризмами и сленгом) речь ПА была в том случае, когда активность целиком локализовалась в его мозгу. В общем, хотя и принимая во внимание весьма флуктуативный характер измеренных величин, можно с уверенностью утверждать: в процессе допроса средний словарный запас ПА и артикуляция увеличились, соответственно, на 7 % и 9 %. Это указывает на непрерывно происходящий процесс передачи операционной нагрузки от мозга к искусственной системе обработки информации.

7. Во многих случаях было отмечено присутствие сразу нескольких (а именно, двух и даже трех) центров высокой когнитивной активности в сети БОБР – и это в дополнение к центрам, зарегистрированным в мозгу ПА. Свойства внешних центров были подобны свойствам обычных кластеров когнитивной активности мозга, но отличались гораздо большими размерами. Значение этих «островков когниции» остается неясным. Возможно, они – артефакты средств безопасности системы, автозаписи процессов либо признаки возникающей у БОБР системы распараллеливания вычислительных процессов. В данное время мы исследуем эти возможности.

Предварительные заключения:

Значительная часть когнитивных процессов ПА «перемещена» в биопроцессор БОБР и ассоциированные с ним сети, охватывающие весь Н-2. Хотя подобный уровень интеграции, без сомнения, беспрецедентен количественно, качественно он не нов: мы каждодневно совершаем подобное, позволяя «ай-болам» планировать нашу дневную активность либо используя «облако» для записи важнейшей информации. Разница лишь в том, что мы сохраняем контроль над нашей активностью, отводя внешним вычислительным устройствам всего лишь роль секретаря, пусть и весьма продвинутого. В случае же пациента А затруднительно даже указать, где находятся центры контроля за активностью в данный конкретный момент. Вполне возможно, они могут находиться и за пределами мозга. Ситуация выглядит так, будто сознание ПА оторвалось от его прежнего носителя. В процесс допроса все трое исследователей, занимавшихся изучением активности когнитивной системы ПА, нередко обманывались – как только локус активности, казалось бы, попадал в фокус внимания, активности там не оказывалось. Создавалось такое впечатление, будто система перенастраивала себя в ответ на внешнее воздействие, передислоцируя важнейшую активность в ответ на замеченное постороннее присутствие.

В настоящее время неизвестны механизмы, способные позволить сознанию подобные действия. Скорее всего, умственные процессы ПА стали менее ограниченными просто вследствие больших ресурсов, доступных им (проще говоря, у мыслей больше мест, где они могут появиться). Но несомненно: большая часть того целого, какое можно называть «пациентом А», находится сейчас вне его головы. Более невозможно рассматривать ПА и нанокомбинезон как раздельные самостоятельные сущности.

Не могу различить, где реальность, а где горячечный бред моего воспаленного, смердящего, бредящего воображения. Я вижу Лингшан, хотя никогда там не был. Стоя среди инопланетного хлама, вижу созвездия на чужом небе, медленно вращающиеся, как на гигантском невидимом глобусе. Сквозь бред пробивается голос, ободряющий, дружеский – будто мы с кем-то давние друзья. Вот только слов не разобрать – и не слышал я раньше этот голос.

В уголке глаза поблескивает: «Запуск системы».

Боевые разработки «КрайНет».

Контроль синапсов…

Лог загрузки ползет перед глазами, кислотой въедается в мозг. Когда строчки отплясали, все загрузилось и отладилось, на визоре остаются два слова: «Фаг изолирован».

Теперь я различаю, что говорит мне голос: он велит проснуться. Он встревожен, этот голос.

Он зовет меня «сынок».

Я открываю глаза и смотрю на купол дыма над Манхэттеном. Что-то с ним не так, не подходит и не сочетается, какие-то прожилки голубого, желтого, пронизывающие дымный покров, будто кварцевые жилы – породу.

Вспоминаю не сразу, лишь через пару секунд доходит – а, это ж солнечный свет! Небо… Оно вдруг дергается, словно кто-то решил поиграть с горизонтом.

– Сынок, очнись! Сосредоточься, соберись!

Медленно и неуверенно возникают перед глазами тактические экраны, иконки мигают, пропадают, возникают снова – будто не уверены, на своем ли месте. Небо снова дергается, но на этот раз уже ясно – это не со зрением непорядок, что-то на самом деле дергает. Поднимаю голову.

Гребучие кровососы! Поганые твари – одна вцепилась в Н-2. Лучшего будильника и не нужно, я клещей ненавижу! Отшвыриваю гада, вскакиваю, тянусь за пушкой – а ее, само собой, нет, осматриваюсь – мать твою! На улице – сплошной парад кровососов! Тащат свои раздувшиеся животы, а иные – и части тел, точно муравьи, тянущие крошки в гнездо.

Мой личный сосальщик не отстает, пытается в щиколотку вцепиться. Я наконец замечаю свой карабин: лежит в десятке метров. Но большому парню вроде меня не нужна пушка, чтоб справиться с клещом, – я поганца плющу как вонючую вошь. Другие внимания не обращают – похоже, они вообще безразличны ко всему, способному передвигаться самостоятельно.

– Данных с твоего комбинезона поступает маловато, – сетует голос, – но пока хватит.

В поле зрения открывается окошечко, и вот он, хозяин голоса: обычный седой старикан, лет шестидесяти пяти, выглядит будто вырезанный из черно-белого видео прошлого века.

– Полагаю, нас друг другу не представили. Что ж, Джейкоб Харгрив – к твоим услугам. Наверное, Натан Голд упоминал мое имя, хотя вряд ли он мною восхищался.

Ага, точно, старикан. Натан говорил, ты меня хочешь угробить.

С другой стороны, Тара Стрикланд говорила: ты меня хочешь заполучить живым. Кто на все сто хочет моей смерти, так это Локхарт, а он люто и бешено ненавидит мистера Дж. Харгрива.

– Пожалуйста, не спеши принимать на веру все слова Натана Голда. Он парень неплохой, я его очень высоко ценю, иначе не держал бы так долго. Но ведь он, прости за грубость, полный и невозможный разгильдяй. Пустился во все тяжкие на Западном побережье, а психотропные вещества, как известно, нехорошо сказываются на мозге. Увы, он уже не тот, далеко не прежний гениальный Натан Голд. Впрочем, о долгом и грустном союзе Джейкоба Харгрива и Натана Голда можно рассказывать часами – а сейчас есть дела поважнее. Сейчас ты стоишь неподалеку от бюрократического сердца этого города, уже переставшего биться. Быть может, ты считаешь, что политиков и чиновников как раз и стоило выкинуть отсюда раз и навсегда – но, увы, заменившие их отнюдь не чище и не лучше. Иди посмотри сам. Процессия клещей укажет путь.