Любимчик кинозрителей актер Том Круз, как и его мать, и три его сестры, писал некоторые буквы в зеркальном отражении. В школе он не мог научиться быстро различать буквы, что делало мучительным процесс чтения и особенно письма. Крузу пришлось поменять более десяти школ, но это не решило его проблем. Однако школьные трудности не помешали Тому Крузу стать успешным актером.

* * *

Через полчаса в дверь тихонько постучали. Бабушка, Калерия Аркадьевна.

— Риточка, девочка… — дрожащим голосом произнесла она. — Я всегда тебя любила! Только вот зачем ты вспомнила этот ужасный случай…

— Баба Лера. Ты хоть раз говорила об этом с бабой Катей?

— Что?

— Ты ее спрашивала, почему она иголками в тебя тыкала? — вдруг спросила Марго.

— Рита…

— Вы даже не говорили с ней об этом? Вот люди.

— Риточка, о некоторых вещах лучше не говорить…

— Ага, и ты молчала всю жизнь. Забыла об иголках у себя в голове? Забыла?

Бабушка помолчала. Потом прошелестела:

— Не было ни дня, ни минуты с тех пор, как я узнала об иголках у себя в мозгу, чтобы я не вспоминала об этом. — Еще помолчала, потом добавила: — Я, может, в книжках забвения ищу. Когда читаю — забываю обо всем… Я потому и читаю импортных авторов, что у них все истории как сказки. Романтичные, необыкновенные… Не как в жизни. Не как у тебя… У тебя‑то, Риточка, романы вовсе не сказочные, а… настоящие, про нашу жизнь. Тяжело читать. А что до бабы Кати… С ней уже не поговоришь. Она и себя‑то не помнит.

У Марго сжалось сердце. Она вскочила, обняла бабушку:

— Бедная ты… Мне тебя так жалко! Только зря ты с бабой Катей не поговорила, когда она еще в сознании была… Знаешь, мне кажется, она раскаивалась в своем поступке. Она сожалела! Но тоже дурочка была, как и все мы, говорить не умела с близкими. Она бы тебе сказала, что любит тебя, что сожалеет о том своем поступке. Она бы тебе сказала, что рада твоему рождению и тому, что на твоем здоровье это никак не отразилось. Это же чудо, что бог тебя уберег. Правда‑правда!

— Да? — дрогнувшим голосом произнесла бабушка. — Может быть.

* * *

Марго. Черновик романа «Я и Ты»:

«Это все‑таки случилось. То самое, чего я боялась больше жизни. Отвратительное, гадкое, мерзкое.

Задержка… Я забеременела?!

Поначалу я еще надеялась, что обойдется. Подумаешь, неделя прошла, другая… Третья. Вон у Нины, подруги, критические дни раз в полгода случались. А у нее, Нины, никого не было. Никого и ничего. И у меня просто что‑то со здоровьем. Нервы! Да, точно, это у меня тоже из‑за нервов. Из‑за того, что Ты меня бросил.

Ты уехал в Москву, с Варей, и ее дедушка с бабушкой рассказывали во дворе, как вы с ней там замечательно устроились. Как блестяще и дружно вы сдали вступительные экзамены, как Ты трогательно заботишься об их девочке в чужом городе и все такое прочее…

Они рассказывали жильцам нашего дома о Варе и косились при этом на меня, стоявшую в сторонке. На меня, глупую, несдержанную злюку. Мстительную фурию, в припадке ярости задушившую пояском от своего платья несчастную Лили. Редкое животное, между прочим, которое с таким трудом достали папа и мама Вареньки. Заплатили за игуану кучу денег, с приключениями везли из Мексики… И все усилия пошли прахом, потому что глупая Ритка Булгакова, живущая по соседству в Видногорске, не простила ящерке укушенный палец!

После одного из таких выступлений Варенькиных деда с бабкой я убежала домой, и там меня буквально стало выворачивать наизнанку.

Меня стало тошнить почти каждый день. И еще были приметы — из тех, о которых меня предупреждала мама когда‑то.

Мое тело стало чужим, незнакомым. В нем словно завелся паразит. Гадкое насекомое. И ладно бы насекомое… Другой человек. Чужой! Хотя, формально, вроде бы Твой и мой ребенок, но он мне был откровенно чужим. Потому что я его не хотела! Он бы родился и одним своим видом, своим плачем стал бы напоминать ежедневно и ежесекундно о том, что я занималась тем, чем мне было заниматься нельзя. Рано. Он бы напоминал мне и окружающим о том, что подобные неприятности происходят только с глупыми маленькими шлюшками.

Потому что хорошие, умные, приличные девочки в это время должны поступать в институт, учиться, думать о будущем. Именно о таких приличных девочках и заботятся хорошие мальчики. Да, кстати, хорошие мальчики могут иногда ошибаться, и они оступаются, связываясь с глупыми маленькими шлюшками, но мальчикам это простительно. Хорошие мальчики рано или поздно бросают шлюшек и вступают в брак с приличными девочками.

В те времена в маленьком городке, где я жила, отношение к подобным ситуациям было вполне однозначным. Нет, никто юных матерей‑одиночек камнями не закидывал, пальцами в них не тыкал, но…

«Допрыгалась, — морщась, сказала мне мать, наблюдая, как меня в очередной раз тошнит в туалете. — А я тебя предупреждала… Гадость какая. Ладно бы ты была Светкой, дочерью тети Маши, дворничихи… Той самой Светкой, которая в четырнадцать родила. Но ты — моя дочь! Дочь главного бухгалтера… Меня в городе все знают. Тьфу!»

Гадость‑гадость‑гадость — вот как называлось мое состояние на тот момент.

Поэтому даже не обсуждалось, что со мной будет дальше. «Лариса Юрьевна — завотделением в Первой больнице, она поможет. И никому ни слова не скажет. Не подруга — золото…» — уронила мать.

Мать не сомневалась, что надо делать. И я тоже не сомневалась ни секунды, потому что — гадость‑гадость‑гадость.

Когда из меня наконец вычистили стальной кюреткой нашего с Тобой ребенка, я испытала облегчение и радость. И даже не сильно расстроилась, когда услышала от доктора, делавшего операцию, что у меня никогда не будет детей.

Не будет — и слава богу. Значит, подобная гадость со мной не произойдет больше…»

* * *

Перебираясь через огромную лужу, Мелани отвлеклась только на несколько секунд, а писательша с ее хахалем уже куда‑то исчезли!

Чертыхаясь, женщина миновала наконец препятствие, потопала сапогами, отряхивая с них ошметки подтаявшего грязного снега, и наугад свернула в ближайший проулок.

Может быть, именно в этом дворе скрылась парочка? Тогда Мелани совсем близко к своей цели… И значит, писательша живет здесь, в этом многоквартирном доме.

У Мелани уже было в фотоаппарате несколько снимков Марго и ее спутника. Но кадры довольно невинные — держались за руки, смеялись, вот мужчина целует Марго в щечку…

А Мелани хотелось бы чего‑нибудь такого, более убедительного. Чтобы показать порочную авторицу во всей «красе».

«Надо подождать…» — решила женщина. И направилась прямиком во двор. Хрустел под ногами слежавшийся, серый снег… Мелани села на лавочку. В одном углу большого двора бегали дети, в другом гуляла пожилая полная женщина с собачкой. «Кстати, можно завязать с кем‑нибудь разговор, расспросить о Марго!» — озарило Мелани.