Тем временем пехотинцы Макторга приняли на себя удар вражеской конницы. Их правильные каре окутались густым пороховым дымом. Прежде чем шведская конница сумела достичь ингрийцев, каждый из них сделал по выстрелу, а первые ряды дали по два залпа. Каре выдержало натиск, отбросило атакующих и продолжило неторопливое, но неумолимое продвижение, столкнувшись вскоре со шведской пехотой. Закипала рукопашная. Даже отсюда, с холма, было видно, насколько гвардейцы превосходят противника подготовкой.

— А что вы хотите — гвардия, — не без гордости прокомментировал Макторг.

В тылу шведских войск появился большой конный отряд, во весь опор несущийся к месту битвы.

— Подкрепление? — забеспокоился Петр.

— Сейчас узнаем, — бросил Макторг, всматриваясь вдаль и прикрывая глаза ладонью. — Нет, наши, — он улыбнулся. — Оладьин совершил вылазку и прорвал осаду.

Битва продолжалась еще около двух часов, хотя исход был уже ясен. После удара в тыл шведские войска потеряли строй и начали откатываться. Однако лишь небольшой их части удалось более или менее организованно отступить на юг. Остальные же были рассеяны и постаралась укрыться в лесу, а те, кто оказался оттеснен к берегу Таллинского залива, сдались.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда на холм, где стояли Петр и Макторг, влетели двое всадников в блестящих шлемах и кирасах — Дашевский и Оладьин. Оба спешились, передав коней на попечение ординарцев, и сняли шлемы.

— Поздравляю с очередной победой, господа, — по-деловому и как-то буднично произнес Оладьин.

— Благодарю вас, барон, — расплылся в улыбке Макторг. — Ваша поддержка была весьма кстати.

— Дело было не столь сложным, — хохотнул Дашевский. — Не знаю, на что они рассчитывали, когда высаживались здесь? Тем более что Эрик, похоже, послал наименее обученные и подготовленные части. Я встречался с их гвардией в Финляндии — небо и земля.

— Вот это меня и беспокоит, — помрачнел Оладьин.

Все взгляды устремились на него.

— Что вы имеете в виду? — обеспокоенно произнес Макторг.

— Давайте, господа, попробуем поставить себя на место короля Эрика, — начал Оладьин. — Порассуждаем. Мой брат ни шатко ни валко воюет в Финляндии. Я поддерживаю его — ровно настолько, чтобы моя страна не потеряла там влияния; особых интересов там у меня нет. Мне даже нравится, что он занят там войной и не претендует на престол. Далее, я посылаю в Эстляндию корпус, который теоретически способен ее оккупировать, но лишь в случае, если наместник не получит подкреплений из Петербурга. А он получит. И я прекрасно знаю какие: Ингрийскую гвардию, отборные войска, против которых у моего корпуса нет ни единого шанса. Ведь вы, господа, только что могли убедиться, что противостояли нам отнюдь не отборные части. За счет этой операции армия Вайсберга, действующая в Финляндии и чрезвычайно меня беспокоящая, не будет ослаблена ни на одного солдата. А теперь вопрос: если все так, зачем Эрику, правителю весьма неглупому, губить своих людей?

Макторг и Дашевский удивленно переглянулись.

— Может, надо было выманить гвардию из Петербурга? — неуверенно произнес Дашевский.

— Кому надо? — сразу спросил Макторг. — Для шведской армии в Финляндии это сейчас несущественно. Гарнизон Петербурга все еще силен, и высадка войск на побережье Финского залива ничего не даст. И не забывайте, Эрику постоянно нужны резервы, чтобы сдерживать притязания датчан. Москва? Мы действительно выяснили, что посланник московского царя принимал участие в подготовке похода. Но Ивану сейчас только войны с нами не хватало. У него для этого недостаточно сил.

— И все-таки, господа, когда победа вот так сама падает в руки, у меня возникает подозрение, что это ловушка, — покусав губу, произнес Оладьин.

— А если, — вырвалось вдруг у Петра, — никто и не хочет захватывать Петербурга силой?

— То есть? — вскинулся Макторг.

— Переворот, — размеренно произнес Петр. — Если гвардии в городе нет, никто не сможет оказать достойного сопротивления.

— Три тысячи чертей, — вскрикнул Дашевский. — Командир гарнизона — племянник графа Тихвинского. Если с князем что-то случится…

— Погодите, друг мой, — перебил Макторг. — А при чем здесь шведы и Иван?

— Если заговорщики обещали Эрику мир на выгодных условиях, то пожертвовать ради этого небольшим, далеко не лучшим корпусом вполне оправданно, — быстро проговорил Оладьин. — Граф — большой друг Ивана. Не перечесть всех выгод для московского царя, если власть в Северороссии перейдет к дому Тихвинских.

— Мне нужно немедленно выступать на Петербург, — решительно заявил Дашевский. — Минимум с пятью сотнями.

— Если еще не поздно, — вздохнул Макторг. — Да поможет вам Бог!

Басов вышел на площадь перед княжеским замком. Торжественный день — всенародный праздник в честь крестин четвертой дочери великого князя, Марфы. А до начала гуляний — торжественное шествие князя через площадь, в церковь Святого Исаакия, и приветствия представителей сословий, цехов и гильдий… Боже, как не любил Басов всех этих сборищ и празднеств! Увы, наставнику наследника присутствовать на подобных мероприятиях обязательно. Неявка без уважительной причины — оскорбление короны. На прошлый праздник, по случаю именин великой княгини, он не пошел, например, сказавшись больным, — открытого пренебрежения придворным этикетом князь при всей своей терпимости не простил бы.

Басов поднялся на помост, отведенный для придворных, протиснулся в первый ряд (раз уж пришел, надо, чтобы заметили) и встал за спиной одного из стражников. Напротив была натянута веревка, а за нею цепью стояли стражники, отделявшие ковровую дорожку, по которой пойдет князь, от простого люда. «Что-то многовато стражников у выхода из замка и маловато между толпой и дорожкой, — автоматически отметил Басов. — Старый начальник охраны такого не допускал. Ну, может, перед шествием перераспределятся…»

Ждать пришлось около получаса. Небо хмурилось, хотя дождя вроде не намечалось. Потерянное время — Басов с большим удовольствием провел бы его за иным занятием. Он поймал призывный взгляд фрейлины Мейбах. «Вот дура! Хоть бы при муже верную жену играла. Боже, как мне надоели все вы и ваши игры!»

Наконец ворота замка распахнулись, и из них потянулись размахивающие кадилами православные священники. За ними, во всем великолепии парадного одеяния, следовал князь. В нескольких шагах позади торжественно нес новорожденную митрополит.

Замыкала процессию толпа разодетых придворных высшего ранга.

Из толпы на ковровую дорожку полетели цветы. Басов лениво разглядывал, кто их бросает. Довольные, радостные лица: и то сказать, великая честь выпала — кинуть цветок под ноги самому князю! Внимание Басова привлек худощавый, бледный человечек с большим букетом, стоящий почти напротив. В отличие от окружающих, на лице его не было написано ни малейшей радости. Он кинул цветок и застыл, уставясь на приближающегося князя. В глазах его читались страх и нервозность.