– Майк, я тебя люблю.

– Только этого не хватало.

– Вечерняя пицца, – повторил Фрэнк. – Стар впускает посыльного.

Этот разговор случился во вторник, так что два дня они в основном отдыхали, валялись и ждали четверговую пиццу. В среду они заказали пиццу там же, где ее заказывал Тони Стар, съели ее, а коробку сохранили.

Ровно в двадцать пять минут девятого Фрэнк стоял у дома Стара с коробкой от пиццы в руках. Майк сидел в машине, готовый в любой момент тронуться с места и, если потребуется, перехватить посыльного из пиццерии.

Фрэнк нажал на звонок и крикнул:

– Пицца, мистер Рот.

Мгновением позже послышалось гудение, потом металлический щелчок. Дверь открылась. Фрэнк вошел внутрь и, пройдя коридор, остановился у двери Стара. Позвонил.

Стар открыл дверь, однако цепочку не снял. Фрэнк услышал, что в комнате работает телевизор. Оттуда доносились голоса героев «Отдела 5-О».[13]Так вот как развлекается эта крыса, подумал тогда Фрэнк. Смотрит телевизор и ест пиццу.

– Пицца, – повторил Фрэнк.

– А где прежний курьер?

– Заболел, – ответил Фрэнк, надеясь, что ему ничто не помешает. Он уже был готов выломать дверь, но тут Стар снял цепочку. В руке он держал деньги – одну бумажку в пять долларов и две по одному доллару.

– Шесть пятьдесят, правильно?

Фрэнк потянулся к карману, словно за сдачей.

– Оставь себе, – сказал Стар.

Спасибо.

Пятьдесят центов, подумал Фрэнк. Ни один уважающий себя бандит в мире не даст пятьдесят центов чаевых. Неудивительно, что он стал крысой. Фрэнк протянул Стару коробку и, когда она оказалась у него в руках, толкнул его, захлопнул дверь и вытащил револьвер двадцать второго калибра с глушителем.

Стар сделал попытку убежать, но Фрэнк навел револьвер ему на макушку и выстрелил. Стар упал, стукнувшись о стену. Фрэнк переступил через его тело и вновь прицелился ему в голову.

– Крыса, – сказал Фрэнк.

Еще несколько раз он нажал на спусковой крючок, после чего покинул квартиру и дом Стара.

Все это заняло, может быть, минуту. Фрэнк сел в машину, и Майк, нажав на газ, умчал их обоих прочь.

– Как прошло? – спросил Майк.

– Отлично, – ответил Фрэнк.

Майк усмехнулся.

– Да ты настоящая машина. Фрэнки Макине-Машина.

– Это что, парень, которого играл Синатра? – спросил Фрэнк.

– Ага, в «Человеке с золотой рукой», – подсказал Майк. – Он там наркоман.

– Очень приятно.

– Ты тоже человек с золотой рукой, – сказал тогда Майк. – Фрэнки Машина.

Прозвище прилипло к Фрэнку.

Они проехали по Ингрэм-стрит до канала для спуска воды. Там Фрэнк вышел, разбил револьвер о камни и выбросил куски в воду. После этого они отправились на стоянку в Пойнт-Лома, где их ждали два автомобиля. В предназначенном ему автомобиле Фрэнк проехал сколько-то времени по городу, потом бросил его и взял такси до аэропорта, а оттуда на другом такси вернулся домой.

Никто ничего не узнал.

Полицейские из Сан-Диего довольно долго занимались этим делом и по собственной инициативе отправили федералам такое заключение: мол, если вы без спроса захаживаете в наш огород, то какого черта хотите от нас?

В общем-то, никто не любит доносчиков, даже копы, которые на них зарабатывают свой кусок хлеба с маслом.

Наутро Фрэнк проснулся, сварил себе кофе и включил телевизор. Показывали кухню в отеле Лос-Анджелеса.

– Удивляешься? – спросил его тем же утром Майк.

– В общем-то, да.

– А я удивляюсь только тому, что это не случилось раньше.

Вот так, подумал тогда Фрэнк. У парня в голове две пули. У Никсона – чеки.

Когда выбрали Никсона, в конторе таксистов устроили праздник на славу. Первое, что сделал президент, так это удалил из Сан-Диего прокурора, мешавшего мафии.

Обвинения против Бапа были сняты, хотя Форлиано все-таки отправился в тюрьму.

А в остальном все осталось по-прежнему.

Фрэнк и Майк получили оговоренные деньги за проделанную работу.

На свою часть Фрэнк купил кольцо для Пэтти.

Фрэнк был уже женатым человеком, когда произошла его встреча с президентом Никсоном.

Шел 1972 год.

В качестве награды за устранение Тони Стара вскоре и Фрэнка и Майка перевели с обычных такси на лимузины.

Когда они не сидели за рулем, то были на подхвате. Наверное, Фрэнк больше времени проводил вне дома, чем обычный работяга, однако это было по-другому. Он не отсчитывал часы, отдавая Дяде Сэму его долю. И, хотя работал много, его работа казалось ему не работой, а захватывающей игрой.

Поэтому, наверное, они и называли ее «набиранием очков», думает Фрэнк.

Так они и жили в те дни: набирали очки, боролись за очки. На очки сгружали товары с грузовиков, брали долю у букмекеров, у ростовщиков, жалование подставных рабочих на строительстве.

Они надзирали за карточными играми и игрой в кости, спортивным букмекерством и лотереями. Совершали набеги на мексиканскую границу – за алкоголем и сигаретами. И практически получили лицензию от полицейских на взимание процентов с торговцев наркотиками.

Они набирали очки, делали деньги, хотя из этих денег не так-то много оставалось у них самих. Большую часть они отдавали Крису, а тот делился с Бапом, который делился с Ники Лочичеро. Несмотря ни на что, они не богатели, и Фрэнку это не нравилось, однако Майк, приехавший с Восточного побережья, принадлежал к старой школе.

– Так уж повелось, Фрэнки, – сказал он, когда Фрэнк пожаловался на жизнь. – Таковы правила. Мы ведь пока еще в самом низу. Нам нужно доказать, что мы умеем зарабатывать.

Фрэнк не стремился стать «настоящим» бандитом. Ему было плевать на устаревшие сицилийские штучки. Он просто старался заработать достаточно денег, чтобы купить свой дом.

Еще три года он горбатился и жил с Пэтти в съемной квартире в своем старом районе. А ведь он все время только и делал, что работал – когда не «набирал очки», водил лимузин, в основном в аэропорт и из аэропорта в Ла-Сюр-Мер-Спа в Карлсбаде.

Майк верил и не верил, когда Фрэнк рассказывал, что вез Мо Далица из аэропорта в Ла-Сюр-Мер, или просто «Сюр», как говорили местные жители и ценители здешних удовольствий. Далиц вернулся – он был адмиралом детройтской «Малой еврейской флотилии» до того, как Вена изгнал его в Кливленд. Со временем он стал ушами и глазами чикагских ребят в Вегасе, где его называли «еврейским крестным отцом».