— С чего?

— Ай-пи, — повторил Сковородников. — У каждого компьютера есть ай-пи.

— А, знаю. — Андрей кивнул. — Это что-то типа цифрового адреса. Продолжай.

— Ну, вот. Когда вы узнаете ай-пи компьютера, вы выясняете, какой провайдер поддерживает ай-пишку. Если, конечно, он не использовал прокси — в этом случае адрес может быть вымышленным. Но нам вроде повезло. Вычислив провайдера, выходите на него и спрашиваете, кто выходил в сеть в такое-то время, такого-то числа…

— Ладно, ладно, — остановил сисадмина Андрей. — Какова вероятность, что статьи вывешивали с одного из наших компьютеров?

— Э-э-э… процентов восемьдесят пять. Ну, или чуть меньше. — Сисадмин поднял толстый палец и почесал широкую переносицу. — Думаю, если он повесит эту статью еще где-нибудь, я смогу его вычислить с большей вероятностью.

— Дай бог, дай бог… — тихо и задумчиво проговорил Андрей Долгов.

— Видите ли, этот парень повесил несколько примочек, которые не позволяют…

Андрей предостерегающе поднял руку.

— Не грузи, — сухо сказал он. — Это все твои проблемы. Мне важно, чтобы ты вычислил предателя. — Внезапно Долгов сощурился. — Как думаешь, твой таинственный хакер не может быть тем самым злоумышленником?

— Хакер? — Сковородников секунду или две размышлял, затем пожал плечами. — Все возможно.

Долгов положил компьютерщику ладонь на плечо, заглянул ему в глаза и тихо и проникновенно проговорил:

— Найди мне его, Марк. Пожалуйста, найди. Виктор Олегович не заслуживает такого отношения. Ты согласен?

Голос Андрея звучал гипнотизирующее. Компьютерщик смотрел на него, как кролик на удава.

— Ну, так как? Ты сделаешь это?

— Да… Да, конечно. — Сковородников тряхнул кудлатой головой, словно выходил из забытья.

— Вот и отлично. — Андрей сдержанно улыбнулся и откинулся на спинку кресла.

— Я… могу идти?

— Да, Марк. Конечно, иди. Передавай привет жене и ребенку.

— Обязательно.

Компьютерщик поднялся со стула и, неуклюже пожав Андрею руку, вышел из кабинета. Дождавшись, пока за Сковородниковым закроется дверь, Андрей крутанулся в вертящемся кресле к окну. Теребя пальцами нижнюю губу, он некоторое время смотрел на небо, на проплывающие в прямоугольник окна грязно-серые облака и размышлял.

Значит, «крыса» здесь, в здании… Под самым носом у Долгова… Забавно…

На восточном лице Долгова появилась тонкая усмешка. Ему вдруг показалось, что одно из облаков похоже на Хозяина. Андрей выставил вперед палец, прищурил левый глаз и сделал губами «пш», озвучивая воображаемый выстрел. Затем снова повернулся к столу, открыл верхний ящик и заглянул в него. В ящике лежали грязные, мятые конверты. Разглядывая их, он вдруг начал тихо шептать себе под нос. Это были любимые стихи Мохова, которые тот часто бормотал в подпитии. И за долгие годы Андрей выучил их наизусть. Хотя понимал по-своему.

Пусть и правда, друг мой, курица — не птица,

но с куриными мозгами хватишь горя.

Если выпало в империи родиться,

лучше жить в глухой провинции у моря.

И от цезаря далёко, и от вьюги.

Лебезить не надо, трусить, торопиться…

Андрей вдруг перестал шептать и резко закрыл ящик стола, повернул ключ в замочной скважине, вынул его и вставил в маленькую коробочку-брелок, болтающуюся у него на связке ключей. Связку вместе с брелоком он запихал обратно в карман брюк.

6

ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО

«Ох, не хотел переходить на водку. Бокал-другой вина меня последнее время бодрит. А вот водка… Либо злюсь на весь мир, либо в полную размазню превращаюсь. Но в проклятом баре не нашлось ничего подходящего, кроме подслащенного дерьма. Пришлось взять рюмку водки (исключительно чтобы расслабиться после тяжелого трудового дня), а там, как обычно и бывает, понеслось. Нет, не скажу, что я сильно пьян, но башка тяжелая — это факт.

Мог бы спать лечь, но вспомнил о данном себе слове — каждый вечер делать запись в дневнике. Клялся ведь. Можно сказать, божился. А значит, никуда не деться, придется писать. Итак, начинаю… А с чего, собственно, начать? С похода к секретарше Татьяне? Да, с этого и начну.

На работе девушку не застал, сказали — приболела. Ввалился к ней прямо домой. Стою, жму на кнопку звонка, а сам думаю: о чем с ней буду говорить? Фактов и улик у меня никаких. Одни лишь догадки. Была одна фотография с голой женской спинкой, да и ту Долгов в капусту пошинковал. Ладно, думаю, буду импровизировать.

Дверь открывается. А вместе с дверью открывается и рот моей барышни. Изумлена.

Я ей:

— Здравствуйте, моя милая!

Она мне:

— Это вы?

Хороший, думаю, вопрос. Перед тем как ответить, я на всякий случай глянул в зеркало. Действительно — я. Так и ответил. Однако барышня не переставала удивляться.

— Как это неожиданно, — говорит.

— Сам не ожидал, что меня к вам занесет, — отвечаю. — Как вы себя чувствуете?

— Нормально. А что?

— Ну, вы же болеете. Больничный взяли.

Барышня опомнилась, напустила на себя измученный вид, даже в кулак кашлянула для правдоподобия.

— Спасибо, — говорит, — уже лучше. Хотите войти?

Хочу ли я войти! Глупый вопрос. Передо мной стоит девушка с формами Памелы Андерсон в одном легком халатике на голом теле. Хочу ли я войти?

Ладно, вошел. Объяснил, что хочу поговорить. Провела в гостиную. Квартира у барышни обставлена, как говорят писатели, «чрезвычайно мило». Диванчики, мягкие кресла, красные шторы, синие стеллажи, белый журнальный столик, какие-то железные, хромированные стойки. Короче, высокий стиль начала XXI века — помесь лазарета с «Макдоналдсом».

— Очень, — говорю, — у вас миленько.

— Спасибо, — отвечает, — сама обставляла.

Пара слов о том о сем, и тут же беру быка за рога — перехожу то есть к делу.

— Вы, — спрашиваю, — фотографией не увлекаетесь?

И бровью не двинула.

— Нет, — отвечает, — а что?

— Видел тут недавно одну фотографию. В стиле «ню». Девушка-модель — ну просто красавица. Кстати, очень похожа на вас. Вы, случайно, моделью раньше не работали?

И снова ноль эмоций. Ну, думаю, крепкий орешек. Но и мы не лыком шиты. Продолжаю «качать».

— Милая, — говорю, — не стоит мне врать. Я прирожденный факир, к тому же в отцы вам гожусь. Вижу вас насквозь, и все такое.

Пришлось, конечно, натянуть на себя маску законченного подонка, этакого энкавэдэшника сталинской эпохи. Посверлил ее с минуту глазами, голосом как надо поработал. Вижу — сдается моя барышня, превращается из Снежной королева в маленькую Герду. Вот-вот расплачется. Однако не сдаюсь и играю «чекиста» дальше.