Еще на дне рюкзака отыскались дефектный усмиряющий «поводок», вызывавший у некоторых клиентов парадоксальную реакцию возбуждения, и четыре «батарейки» с энергией Колодца Дождей, а в кармашке под молнией прятался железный значок, изображающий хищно оскалившуюся акулу – артефакт с заклинанием «Рыбацкая сеть». Вот это ценная вещица! Тина совсем забыла, что у нее есть артефакт, способный блокировать любого мага, запирая его силу внутри.

Она надела заряженный браслет, сменила в телефоне сим-карту, встала и накинула рюкзак на одно плечо. Подержала на ладони томик Жуковского, тихо выругалась, проклиная собственную сентиментальность, убрала томик в карман и побрела искать такси.

* * *

Складские помещения за бетонным забором

Москва, Звенигородское шоссе, 18 октября, вторник, 01:07

Маленькая частная армия, печальная, безденежная и трезвая, сидела в возмутительно пустом кузове «Газели» и внимательно прислушивалась к завывающему снаружи ветру. Через многочисленные щели под тент проникал холодный, как договоры шасов, воздух, который заставлял дикарей ежиться и недвусмысленно давал понять, что на улице еще хуже.

Но все понимали, что идти необходимо.

– Пора? – в очередной раз спросил Тыква.

Дрезина взглянул на часы, поскреб указательным пальцем под банданой и отрицательно покачал головой.

– Время нехорошее. Одни нули сплошные, видишь? Не к добру это. Без добычи останемся.

– И тринадцать тоже не к добру, – почему-то сказал Четвертый.

– Откуда ты знаешь?

– Все знают.

– Если все знают, то почему я не знаю? – удивился уйбуй.

– Не знаю.

– Я знаю, что не знаю. Я спрашиваю, почему не знаю?

Четвертый задумался.

Дрезина открыл рот, собираясь продолжить скандал, но Стамеска неожиданно сообщил:

– Двадцать три – тоже так себе число.

И высморкался, показывая, что против такого аргумента мало кто устоит. Дрезине показалось, что у него с числом 23 что-то связано, но что именно, он пока вспомнить не мог, поэтому осведомился:

– Почему? – В надежде, что ответ бойца даст ему подсказку.

Но не получилось.

– Я тогда родился, – ответил Стамеска.

– Э-э…

– Ты такой старый? – изумился Тыква. – Как Сантьяга?

– Сантьяга совсем дряхлый, – отмахнулся Стамеска.

– Ты дурак? – испуганно прошипел Четвертый. – Вдруг услышит! А ты о нем непочтительно. Из-за тебя пострадаем мы.

– Я страдать не хочу, – сообщил Дрезина, натягивая на руку кастет.

– Мля… Я не то ляпнул, – заныл Стамеска. – Я хотел сказать, что Сантьяга дряхлый, но бодрый.

Оправдание получилось так себе.

– Ты лучше заткнись, – посоветовал Тыква.

– Уже молчу.

Конфликт, в общем, следовало признать исчерпанным, но Дрезине показалось обидным, что кастет натянулся на руку просто так, без продолжения, и он мрачно поинтересовался:

– А ты почему такой старый, Стамеска? Тоже нав?

– Мля, я двадцать третьего числа родился, – отозвался боец.

– А-а…

– А месяца какого? – въедливо уточнил Четвертый.

– Какая разница?

– Тоже верно.

И все задумались, каждый над своей судьбой. Над тем, какое влияние оказывает на нее дата рождения и вообще – цифры, о том, что цифры, которые они чаще всего видят, нарисованы на деньгах, и о том, что денег с этими цифрами у них нет.

– Ну что, идем грабить? – нехотя спросил Тыква, отвлекаясь от тягостных размышлений.

– Без оружия? – уныло спросил Четвертый.

– А если бумагу сторожу покажем и прорвемся через центральный вход? – спросил измаявшийся Стамеска, у которого живот сводило от голода, ноги от холода, а мозг – от недостатка алкоголя.

– Операцию мне сорвать вздумал?! – рявкнул уйбуй.

– Так ведь документ есть! С адресом, с печатью. И склад прямо там, где написано! Стоящая бумага.

– Стоящие бумаги только в «Шась-принт» клепают. Ты эту свою накладную у шасов брал?

Стамеска задумался, вызвав в памяти массивный образ Марианны. Эта женщина весомых достоинств пугала и манила его одновременно, но на черноглазую шасу, увы, походила мало.

– Может, ты за эту бумагу еще и денег заплатил?

Стамеска отчаянно замотал головой.

– Не платил, стало быть.

– Нет.

– Тогда тем более верить твоей бумаге нельзя. Мало ли почему там адрес правильный, – назидательно закончил Дрезина. – Не будет вам проникновения на территорию под видом погрузки и прочих этих заумных штучек. Как сторожа перепьются и уснут, ломаем стену – и забираем все, что понравится.

– А если не перепьются?

– Как это? – растерялся уйбуй.

Стамеска замялся, понимая, что сморозил глупость.

– В смысле, если перепьются, но не заснут, как стену ломать будем?

– Заснут.

– Мы от них с другой стороны подъехали, откуда не слышно, – поддержал командира Тыква. – Я когда на воротах Форта в ночь стоял, враз отрубился. Из наших тогда вообще никто до рассвета не дотянул.

– Часовых чаще менять, пойло отбирать, разводящего обыскивать, – пробормотал Четвертый.

Уйбуй выразительно покрутил пальцем у виска, но промолчал.

– А когда они перепьются? – спросил Стамеска. – А то холодно в кузове сидеть… Или пошли в кабину греться.

– В тепле уснем, – предсказал Тыква, и спорить с ним никто не стал.

– Думаю, перепились уже, – решительно произнес уйбуй.

– Откуда знаешь?

– А чего тянуть? Ты бы стал?

– Нет.

– Вот и они нет. Пошли!

Соблюдая конспирацию, Шапки подогнали «Газель» задом почти вплотную к забору и теперь испытывали некоторые затруднения при десантировании, по очереди прыгая прямо в бетонную секцию, натыкаясь друг на друга, ругаясь и потирая ушибленные места.

Тыква и Стамеска вооружились ломами. Четвертому, как самому исполнительному, вследствие черепно-мозговой травмы вручили тяжелую кувалду, а уйбуй с важным видом достал из кармана ярко-красный пластиковый браслет, похожий на те, что выдают в отелях или раздевалках фитнес-центров.

– Грабить будем тайно. Под мороком, – важно объявил он и застегнул браслет на левом запястье.

– Артефакт! – благоговейно выдохнул Четвертый и взял в руки кувалду.

Судя по тому, как часто он начал принимать участие в разговоре, боец шел на поправку и мог в любой момент вспомнить себя. Стамеска и Тыква с ломами на изготовку встали с двух сторон от него.