границ и запретов. Он перескакивает с одного на другое, выхватывая яркие детали, но может упустить важное. Я вспоминал и рассказывал, как делил со своим другом и неизбежную грусть, и настоящую радость, и пирожок, и гроздь винограда.

— В школе я частенько попадал в передряги. Моим союзником и защитником был только Серж, он помогал мне не увязнуть в неудачах. Иногда кулаками, иногда с помощью сложных диалогов с моими обидчиками Серж останавливал любую агрессию. Мы сдружились, когда нам было по восемь. Серж был «монолитом» — крепким, невероятно умным и справедливым мальчишкой, стоящим не только за себя, но и за меня, за что я буду благодарен ему до конца своих дней. Так вот, мы не знали, куда себя деть, и занимались разными глупостями, как все дети. Шли года. Ни один из нас не изменял себе — Серж остался сильным и энергичным, а я… я скорее мечтатель и фантазёр.

— Ваша дружба очень похожа на настоящую, хотя со стороны вы с мсье Тардом кажетесь совершенно разными, ничем не связанными людьми.

— Но он до сих пор оберегает меня от множества ран и ошибок, набивающих болезненные шишки, и никогда не сходил с долгой трассы верной дружбы и доверия.

Не знаю, рассчитывал ли Хейм на такую предельную откровенность.

— Знаете, дорогой мсье Рууд, вы — счастливый человек, потому что среди глупых канареек, хитрых волков и глупых баранов вы отыскали на редкость мудрого и гордого льва.

— Который творит добрые дела, — добавил я.

— Я не берусь судить людей, чтобы самому не оказаться на скамье подсудимых, но мне сдаётся, что мсье Тард — азартный игрок, не выносящий критики, не так ли?

— Верно, потому что критика унижает человека, заставляет сомневаться в своих силах, талантах, правоте. Думаю, никто, даже самый злостный враг, не имеет права обрезать нам крылья.

— Для этого мсье Тард наверняка хладнокровно борется с критиканами и соперниками?

— Это естественно для его характера, он отгоняет все возможные причины неудач и раздражений.

— Как мне кажется, он замечательный человек.

— Всё хорошее в нём — заслуженное. Он, сердца не жалея, развивает и делает свою жизнь лучше, чего не скажешь обо мне.

На последних словах я засмеялся и отвернулся, чтобы Хейм не заметил чрезмерного блеска в моих глазах.

Я обожал своего товарища детства и сейчас переживал такую же любовь к нему, как двадцать лет назад, когда он, окровавленный, вспотевший, расхристанный, валялся на земле около меня, избитого хулиганами. На минуту я представил себя рядом с ним — уже успешным, богатым и смышлёным предпринимателем. А я до сих пор остался тем же странным невзрачным Домиником с шапкой соломенных волос на голове.

— А ещё Серж не из тех жалких людей, которые жалуются на жизнь или с которыми легко поссориться, — добавил я.

Мои оды верному другу прервал дождь. Начало накрапывать, ветер усилился и едва не сдул с меня шляпу.

По причине своей чуточку отстранённой натуры Натан Хейм не переносил скучной словесной какофонии и был равнодушен к откровенным разговорам, но моя взволнованная болтовня его ничуть не коробила, казалось, он не пропустил ни одного слова. Кажется странным, но успешный, богатый мужчина внимательно слушал и тайно восхвалял маленького человечка, безвестного журналиста из второразрядной газеты.

— Погода портится, мсье Хейм.

Он обратил внимание, что я, человек довольно худой и не пышущий здоровьем, начинаю зябнуть, и во взгляде его отразилась искренняя доброта. Наделённый природной харизмой и выразительной внешностью, этот богатый еврей отличался безупречными светскими манерами. Но сейчас он вдруг выпалил по-простецки:

— О, да, мсье Рууд, но у нас есть серьёзное упущение: вы до сих пор не были у меня в гостях, это нужно немедленно исправить! Повод у нас имеется, вы замёрзли, бронхит вам ни к чему!

Его голос от природы был слишком спокойным, мягко-равнодушным, с нотками усталости, но сейчас прозвучал заботливо и весело.

— О нет-нет, мсье Хейм, спасибо, но я лучше…

— Вы торопитесь?

— Нет.

— Так если вы никуда не торопитесь и вас ничто не задерживает, может, заглянете ко мне?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас!

Я покосился на свои поношенные ботинки, которые выглядели весьма невыгодно на фоне сверкающих туфель моего собеседника. Но Хейм решительно поднялся со скамьи.

— Излишне объяснять, и так всё ясно, я не принимаю отказов, мсье Рууд.

Ему хотелось пригласить в гости друга, а я думал о суетной чепухе. На самом-то деле я мечтал, чтобы жизнь баловала меня, образованного и начитанного, но слегка неудачливого человека, всем, что имелось у Натана Хейма: обаянием, высокой репутацией, большими деньгами. Увы, мечты недостаточно для успеха…

Мы неторопливо направились к выходу из сада. Дорожка, усыпанная мелким гравием, поскрипывала под модными элегантными туфлями Хейма и моими потрёпанными башмаками.

Я представил себе, в какой роскоши живёт Натан Хейм: наверняка помпезный особняк, красующийся на обширных земельных угодьях. В этом «замке», точнее, в его просторных мраморных залах повелитель света, наверное, принимает всяких магнатов, щедро сыплющих направо и налево деньгами, промышленников, демонстрирующих своё превосходство. Мне доводилось приходить для интервью в дома богачей-бездельников. Обычно их жилища катастрофически уродливы, гостиные битком набиты греческими статуями, вазами эпохи Мин, римскими каминами, сундуками, пуфиками и индийскими коврами. Неужели утончённый Натан Хейм живёт так же?

Мой новый друг производил странное впечатление: ни зол, ни добр, ни скуп, ни щедр, не равнодушен, но и не слишком сердоболен. Однако похоже было, что он гостеприимен. Моё присутствие в его доме утешило бы этого одинокого человека, изголодавшегося по настоящей дружбе.

Мы подошли к моему автомобилю. Я сел за руль.

— Следуйте за мной, друг, — произнёс Натан и прошёл дальше по тротуару.

Я подумал, что интеллигентный, воспитанный господин Хейм последует своей старой привычке и усядется в свой величественный автомобиль с водителем. Я завёл машину и бросил опасливый взгляд на дорогу. Её «хозяином» был Хейм на своей потрясающей тигрице Ferrari Testarossa. Какая потрясающая красота!

Я слова не мог вымолвить от изумления. Все автомобили блёкли на фоне жёлтой железной красавицы, двигатель которой отзывался мощным фырчанием.

— Да вы, оказывается, тот ещё молодец, мсье Хейм! — сказал я, состроив смешную гримасу в окно своей «старушки». — Не знал, что вы любитель спортивных автомобилей!

Наши машины сравнялись на дороге. Господин Хейм ответил мне усталой улыбкой.

— Это моя страсть! Я должен обязательно показать вам свой гараж, думаю, вам понравится! — добавил он, заметив восторженный блеск в моих глазах.

Я понимал, что выгляжу наивно со своей детской радостью, но никак не мог сдержаться. Спортивные автомобили были моей золотой и, увы, недосягаемой мечтой.

— Не сомневаюсь, судя по тому, что