не свалиться, я сжала его крутые бока ногами, стиснув их покрепче.

— Что такое? — поинтересовалась у него тихим голосом, не осмеливаясь вмешиваться в ход его мыслей. Вдруг он заплутал и сейчас обдумывает дальнейший путь. Я же не знаю, где у летающих коней в головах карты. Это у нас на Земле навигаторы и прочее, а здесь всё по старинке.

— У меня есть для тебя послание от нашего общего друга, странница, — заговорил наконец конь. — Там в седельной сумке посмотри.

Я оглянулась по сторонам, завела руку за спину, пощупала коня по крупу. Сумки не было, ведь и седла не было! Я сидела на голой шкуре коня, а он фыркал от возмущения.

— На шее, на шее посмотри, — досадливо сказал, и я разворошила его гриву, действительно обнаружив там ремешок, которым была обернута шея животного. Заметила и маленький кармашек, а в нем — бумажку. Прочитала послание и нахмурилась.

«Предназначение твое как раз в том, чтобы примирить враждующие стороны. Порой не битва может решить исход войны, а именно переговоры», — гласила записка. Никаких приветствий, никаких подписей. Ясно одно — у меня какое-то предназначение. Переговоры, значит?

— И с кем мне переговариваться? — спросила я у коня, который, конечно же, знал, что в той записке. Повернулся так резко, что я едва удержалась, и громко сообщил мне:

— С драконами, конечно же!

Глава 30

— Но как?! — я не просто заволновалась, а запаниковала. Одно дело — догадываться, что надо примирить стороны, а другое — мчаться в самое пекло, на выжженную землю, где человеку невозможно выжить!

— Верь в себя, — отозвался Мармеладик, заходя на резкий вираж. Я крепче схватилась руками за его шею и закричала что есть силы. Угробит он меня, и никаких переговоров не будет.

— Побереги голос, он тебе понадобится, чтобы тебя услышали драконы! — смеясь, предупредил мой крылатый друг. — Говорить придется много, но ты сможешь!

— А если не смогу, — снова засомневалась я.

— Тогда весь мир станет таким…

Мармелад кивнул на кратер, похожий на тот, что у вулканов.

— Ой, — вдохнула я, рассматривая кипящую лаву, омывающую почерневший берег. Здесь уже не было земли, лишь камни, черные глыбы и такие же безжизненные горы. Даже небо было серо-темным, с тяжелыми тучами, с которых вместо живительного дождя падал пепел.

Мы долго летели, и всюду была мертвая земля.

— А где драконы? — обратилась я к другу, судорожно прикидывая в уме, сколько еще у меня осталось времени до встречи. Надо бы мне срочно составлять миротворческую речь, подбирать доводы, чтобы убедить драконов прийти к миру, но чем дальше мы летели, тем тоскливее мне становилось.

Я осознала, какая ответственность лежит на моих плечах. От меня зависит мир между расами: сильными, смелыми, упрямыми, ведущими борьбу за истребление друг друга. Я догадывалась, кто в этом виноват. Темные маги. Это всё они!

И в груди темным чувством, давящим, горящим, разлилась ярость на хитрых, изворотливых магов. Нет, я сделаю всё, что смогу, и даже больше, чтобы на многострадальных землях восстановился мир…

— Милая, а можно нежнее? — потянул шею Мармелад. — Иначе до драконов я доберусь не только оглохшим на одно ухо, но и плешивым в некоторых местах. А я еще молод и в поисках прелестной пегаски.

— Прости, малыш, — разжала я пальцы и погладила шелковую гриву. Сама не заметила, как в волнении сильнее сжала кулаки. — Я переживаю, что не смогу подобрать нужных слов, не смогу объяснить драконам то, что происходит.

— Зачем объяснять? Расскажи, что ты видела своими глазами. Они всё поймут.

— Думаешь?

— Они самая древняя раса, — Мармелад покосил на меня красивым глазом, подмигнул и быстрее заработал могучими и прекрасными белоснежными крыльями.

В расщелине, затерявшейся между двумя высокими горными пиками, я заметила желтые огни. Туда же держал курс и мой друг.

— Почти прилетели, — обрадовал он меня.

— О, нет! — вздохнула я и приготовилась к самому тяжелому разговору в своей жизни.

Пристанище драконов — черный огромный замок с прилегающим к нему городом. Белоснежный пегас на темном небе — яркое пятно. Нас заметили еще издалека, и на каменном плаце стали собираться человеческие фигурки.

— А если они будут бросаться по нам магией?

— Не будут. Пегасы им ничего дурного не сделали. Поэтому тебя сопровождаю я.

— Мармеладик, мне страшно!

— Я с тобой! — крикнул он и начал приземляться.

Когда мы подлетели к стенам замка, я рассмотрела, что перед нами целая крепость!

А когда со стен стаей сорвались огромные темные фигуры, я запищала от ужаса — Мармеладик поспешил успокоить:

— Смотри, нас будет сопровождать эскорт горгулий.

— Может, они голодные и летят, чтобы пообедать нами?!

— Малышка! Они едят лаву и камни, а не таких маленьких девочек, как ты. Да и нас им еще надо поймать, — друг подмигнул, и мне стало спокойнее.

Эх. Вот бы мне выдержку и оптимизм, как у него.

Горгульи взяли нас в кольцо, не причинив вреда, однако от их красных, злых глаз, скользивших по нам, кожистых когтистых крыльев мне стало очень некомфортно. А вот Мармелад широко улыбнулся и, напевая под нос незатейливую мелодию, стал опускаться на плац.

На нас тыкали пальцами. Нам что-то кричали. А я от страха и волнения только и слышала грохот своего сердца, пока чьи-то крепкие руки не подхватили меня и не спустили со спины пегаса.

— Попалась! — раздался задорный смех, который поддержали в толпе, окружавшей нас.

Я огляделась и поняла, что вижу только мужчин. Сильных, высоких, красивых, но мужчин, смотревших на меня пристально, жадно и… очень недовольно.

Глава 31

Я боялась, что не смогу долго удерживать внимание. Боялась, что, пока дойду до самой важной части своей речи, мне прикажут молчать, поэтому решила сразу переходить к сути дела. Закрыла глаза и произнесла:

— Здравствуйте. Я пришла рассказать вам правду о темных магах. По дороге, в Мертвых Землях, я сбежала от отряда и увидела, как маги привозят женщин и девушек в свое логово…

Мне было сложно начинать рассказ. Из-за волнения, сомнений в своих силах, недовольного перешептывания, что доносился до меня из толпы.

Драконы, казалось, подвергали сомнению каждое мое слово. Я ведь девушка, чужачка. Но постепенно мне удалось ухватить нить рассказа, и я начала пересказывать всё то, что видела собственными глазами. Не было нужды напрягать память, мучительно вспоминать подробности. То, что я видела — не забудешь, не сотрешь. Стоит закрыть глаза — ужас ожил, опаляя горечью каждую клеточку моей памяти.

Скольким несчастным девушкам и женщинам можно еще помочь?