Источники: Arbeitskreis VGR der Länder: Bruttoinlandsprodukt, Bruttowertschöpfung in den Ländern und Ost-West-Großraumregionen und Ost-West-Großraumregionen Deutschlands Deutschlands 1991 bis 2010; ifo Dresden Institut (2012), Mitteilung an den Verfasser, Studie 63.

Несмотря на то что, в отличие от Италии, в Германии разница между богатыми и бедными областями страны действительно уменьшилась (на момент начала кризиса в Италии она составила 41 %, т. е. примерно столько же, как и в 1990 г., и в 1,5 раза больше, чем в Германии), говорить о полном преодолении разрыва до сих пор не приходится. Поэтому, несмотря на более благоприятное распределение населения по территории, чем в Италии, федеральное правительство в обозримом будущем вынуждено сохранять введенную после воссоединения «надбавку солидарности» к подоходному налогу[151]. Упорное экономическое отставание бывшей ГДР[152] особенно удивительно на фоне того, что на момент воссоединения в стране не было сложившейся властной структуры, которая бы воспрепятствовала капиталистической модернизации или потребовала взятки от центрального правительства. Полностью дискредитированы были не только коммунистические власти; большая часть бывших поместий на востоке Германии – в структурном отношении очень близких Сицилии и Калабрии – была уничтожена сначала нацистами (после попытки переворота в вермахте 20 июля 1944 г.), а потом в период советской оккупации и правления Социалистической единой партии Германии, отчего говорить о феодальном наследии, вставшем на пути экономического прогресса, не представляется возможным ни при каких обстоятельствах [Hirschman, 1982].

До сих пор продолжаются споры о том, в какой степени столь медленное сближение восточных и западных земель после 1995 г. объясняется валютным союзом, обменом восточногерманских марок в соотношении 1:1 и расширением западногерманского социального государства на восток. Многие рассматривали и продолжают рассматривать все эти меры как покупку голосов на востоке страны со стороны правительства Коля, что позволяло сравнивать эти действия с итальянской практикой в Меццоджорно. Многое свидетельствует о том, что значительные объемы трансфертных платежей, ставшие необходимыми в последующие годы, во многом объясняются состоянием шока, последовавшим за денежным и социальным объединением. Можно быть уверенным в том, что сверхдорогостоящая финансовая поддержка «новых федеральных земель», величина которой стала неожиданностью для избирателей[153], несмотря на гарантированное Конституцией создание «равных условий жизни» во всех частях страны, могла политически выстоять только на фоне неожиданно сильного чувства национальной общности и чувства долга.

Уроки, которые можно вынести из этих двух случаев, неутешительны в отношении принятой летом 2012 г. «Программы роста» Европейского союза для южных сран-должников. Греция, Португалия, Испания и другие страны, потенциально нуждающиеся в помощи, – это национальные государства, а не субъекты федерации или провинции централизованного государства. Их правительствам и партиям гораздо сложнее обходить Европейскую комиссию или Европейский совет, чем региональным силам обходить правительства национальных государств[154]. Европейская комиссия все еще продолжает предпринимать попытки управлять региональной политикой, игнорируя национальные государства; впрочем, ей это так и не удалось. Все, что мы видим в Италии, есть также и в ЕС, только на более высоком уровне и в больших масштабах. Более того, в отличие от Италии и Германии, в Европейском союзе отсутствует исторически сложившееся чувство общности между плательщиками и получателями. Напротив, в любой момент может быть мобилизована национальная идентичность для того, чтобы разоблачить требования солидарности и признать их незаслуженными, а короткий поводок, навязываемый программами помощи регионам, – империалистической интервенцией.

Чтобы определить, сколь сложной является поистине гераклова задача помощи кризисным средиземноморским странам – не дать им в валютном союзе еще более отстать от Германии, полезно сравнить относительные величины и степень экономических различий в пределах еврозоны (табл. 3.1). В Испании, Греции и Португалии – трех беднейших странах кризисной зоны Средиземноморского региона – проживает 68,1 млн человек. Три крупнейшие и относительно наиболее платежеспособные страны – члены Европейского валютного союза – Германия, Франция и Нидерланды – суммарно насчитывают 163,5 млн жителей. Таким образом, соотношение составляет 41 к 100. Аналогичное соотношение Восточной Германии к Западной равно 27 к 100. Взвешенный доход на душу населения трех средиземноморских стран в 2011 г. составлял около 21 тыс. евро, а в трех потенциальных странах-донорах – 31,7 тыс. евро, т. е. разрыв в доходах не менее 34 %. Это на 7 процентных пунктов больше, чем внутри Германии, где около 4 % ВВП еще какое-то – пока неопределенное – время по-прежнему будет идти на то, чтобы Восточная Германия не утратила достигнутый уровень. Если же добавим к списку средиземноморских стран Италию, то разрыв в доходах по сравнению с севером уменьшится, а вот соотношение населения ухудшится и составит 80 к 100. Даже если Германия объединит усилия с Францией и даже если экономическая ситуация в Германии останется такой же благоприятной, как в 2011 и 2012 гг., совершенно очевидно, что она чрезмерно отягощена для финансирования региональной политики средиземноморских стран, чтобы та принесла какую-то реальную отдачу[155].

Интервенции в региональную политику извне или сверху не только дорого обходятся в финансовом отношении, но и с трудом поддаются управлению. Если итальянское центральное правительство не в состоянии контролировать использование своих средств на Сицилии и в целом фискальные действия своей региональной администрации, возникает вопрос: каким же образом комиссия из Брюсселя или же федеральное правительство Германии сможет обеспечивать контроль за греческим, испанским, португальским или итальянским правительством? И если даже в Германии, несмотря на ее федеративное устройство и значительные объемы затрачиваемых средств, спустя 20 лет после воссоединения все еще конца не видно поддержке «новых федеральных земель», сколько же времени потребуется на то, чтобы входящие в валютный союз суверенные государства решили, что региональные субсидии им уже не требуются, особенно если добавить в уравнение и кумулятивный эффект от предоставления преимущества в условиях капиталистической конкуренции? В период сокращения государственных бюджетов и социального обеспечения от избирателей в странах-донорах потребуется максимум терпения. Но почему финны и голландцы должны иметь больше терпения по отношению к грекам и испанцам, чем граждане Пьемонта, Ломбардии и Венето по отношению к гражданам Палермо и Неаполя?

Таблица 3.1

Численность и доходы населения в некоторых странах Европейского валютного союза, 2011 г.

Все свидетельствует о том, что те ограниченные ресурсы, которые в условиях фискального кризиса Западная Европа может направить странам южной Европы, в лучшем случае помогут купить лояльность государственного аппарата и центристских партий – эта конструкция удивительно напоминает многоуровневый клиентелизм итальянской послевоенной демократии и совсем не нова для Евросоюза. После того как в 1970-е годы Португалия, Испания и Греция избавились от фашизма и военной диктатуры, эти три страны могли пойти по пути еврокоммунизма, особенно на фоне итальянского «Исторического компромисса» (Compromesso storico)[156]. Это подразумевало бы сведение счетов