— Нет! — Матушка Ши неожиданно подняла голову. — Разведите огонь в большом зале. Я буду плакать о Туа.

Навси стали расходиться. Только Кирк стоял и смотрел на догорающий погребальный челн. На скулах проступили желваки.

— Он был хорошим охотником, сильным и ловким, — сказал он. — Когда я был мальчишкой, Туа спас меня — вытащил из-под копыт раненого лося.

— В землях предков его ждет хорошая охота, — проговорила Аска.

— В землях предков? Ты слышала, что сказала старуха? Как он найдет дорогу в земли предков без головы?

Девушка растерянно пожала плечами.

— Я должен найти его голову. — Кирк ударил кулаком по ладони. — Отец стар… Он уже не может защитить навси от чудовищ. Пришел мой черед.

— Чудовищ?! — Аска отпрянула.

— Ты видела, что случилось с Туа. Разве такое под силу человеку? Или зверю?

Девушка замотала головой.

— Чудовища пришли на земли навси. — Кирк уставился под ноги. — Наступают дурные времена.

Он глянул на Белку, тихо стоявшую у стены. Та встретила его взгляд — тяжелый и мрачный. Привычным движением откинула косички… Кирк отвернулся.

— Дурные времена… — повторил он. Что-то промелькнуло в выражении его лица. Злая тень, которая совсем не сочеталась с его неизменно добродушной улыбкой.

— И где ты будешь искать его голову?

— Паучиха знает, — уверенно сказал Кирк. — Надо идти к ней… Она скажет, где искать. Я верну голову Туа, даже если для этого мне придется умереть.

— Не смей так говорить! — зло сказала его сестра. — Ты лучший охотник среди навси…

— Лучший? — Кирк усмехнулся. — Теперь да, теперь лучший…

Он прошелся по настилу и снова взглянул на Белку.

— Ты ведь собиралась навестить Паучиху, девочка из племени кайя? Я плыву прямо сейчас, готова плыть со мной?

Белка кивнула. Кирк принялся отвязывать одну из лодок. На лице застыло выражение мрачной решимости.

— Прямо сейчас? — изумилась Аска. — Ты собрался к Хозяйке Пауков на ночь глядя?

— Туа вернулся один, — сказал Кирк, не поднимая головы. — А уходили они вдвоем с Паки. Где Паки? Что с ним случилось? У меня нет времени ждать.

— Но… — Девушка попятилась. — Когда вы доберетесь, уже будет ночь!

— Думаешь, пауки плохо видят в темноте?

Кирк хохотнул — коротко и зло.

— Боюсь, в темноте они видят слишком хорошо.

Белка сжала кулаки — ногти больно впились в ладони. Пауки, ночью в непроглядной тьме… Неслышный шорох мохнатых лапок и липкие нити паутины… Шея покрылась испариной. Белка тряхнула головой, прогоняя наваждение. Предки не посылают испытаний, которые не под силу человеку.

Из дома донесся изумленный возглас, а следом за ним — пронзительный свист. Кирк усмехнулся.

— Как вовремя! Твой будущий муж проснулся.

— Что? — Аска выпрямилась. — Пойдем, его нужно отвести к отцу, он сказал…

— Нет. С этим ты справишься и без меня.

Кирк устроился на корме лодки. Белка стояла на краю пристани, оглядываясь в сторону мужской половины Длинного Дома. Послышался голос Вима, но слов было не разобрать.

— Так ты плывешь? — Кирк поднял весло.

Белка спрыгнула, и лебединая лодка закачалась. Кирк оттолкнулся от деревянной опоры, и каноэ заскользило прочь от Длинного Дома.

Невысокие волны бились о каменные берега маленького острова, куполом торчащего над водой. Заходящее солнце очертило его края багряным. На гладких темных камнях пестрели желтые и рыжие пятна лишайника. Другой растительности на острове не было.

Если не считать огромного дерева, раскинувшегося на вершине.

Белка заметила его издали — расщепленный молнией массивный ясень. Небесный огонь убил дерево: Белка не увидела ни единого листочка. Сухие корявые ветви походили на длинные пальцы, цепляющиеся за небо. Паутина свисала с них лохмотьями. Много паутины — ясень был оплетен ею до макушки. Легкий ветер колыхал рваные лоскуты, отчего казалось, что дерево перебирает ветвями-пальцами, само и плетет тонкие сети.

Когда они подплыли ближе, Белка увидела вырубленные в камне высокие ступени.

— Здесь?

За время плаванья это были первые прозвучавшие слова. Кирк дернулся, словно не ожидал, что девочка умеет разговаривать. Держась за изогнутую лебединую шею, Белка рассматривала остров.

— Да. Здесь живет Хозяйка Пауков.

Кирк направил лодку к каменным ступеням.

— Так тихо, — сказала Белка.

Сверху, щелкая, скатился маленький камешек и упал в воду. Белка огляделась, но никого не заметила. На острове не было даже птиц — вездесущих чаек, во множестве паривших над озером. От камня тянуло холодом, хотя вечером он, наоборот, должен отдавать тепло.

— Тихо, — согласился Кирк. — А кому шуметь?

Он говорил хриплым полушепотом. Белка пожала плечами.

— Хозяйке Пауков?

— О! Уж ей-то шуметь нет надобности.

— Она живет одна? — Белка не увидела ни хижины, ни даже простенького шалаша. Может, на другой стороне валуна?

— Почему одна? — усмехнулся Кирк. — С пауками. Ей всегда есть с кем поболтать.

Он бодрился, но по голосу было слышно, что охотник напуган. Лодка скользнула в тень острова; легким гребком Кирк направил ее к каменным ступеням. Здесь из воды торчала длинная жердь — Кирк набросил на нее причальный ремень и подтянул каноэ вплотную к берегу.

— Приплыли. Можешь вылезать. Но осторожнее — здесь глубоко.

— А какая она? — спросила Белка, продолжая сидеть в лодке.

Кирк задумался.

— Старая, — сказал он в конце концов. — Очень старая…

Он выбрался из лодки и остановился на нижней ступени каменной лестницы. Посмотрел вверх.

— Ты идешь?

Белка проследила за его взглядом. Лоскутья паутины взметнулись на ветру. А где паутина, там и пауки… Много пауков. Они плетут сети и ждут… Горло пересохло; во рту держался неприятный привкус желчи. Держась за черную жердь, Белка выбралась на берег.

Ступени оказались слишком крутыми и высокими, похоже, делали их не люди и не для людей. Белка поскальзывалась на гладких камнях, приходилось помогать себе руками. На предпоследней ступени Белка увидела мертвую стрекозу длиной с ладонь. Сухое тельце трепыхалось на ветру, будто насекомое пыталось взлететь.

Вблизи ясень оказался еще больше. Его макушка вонзалась прямо в небо, новорожденный месяц запутался среди ветвей и паутины. Корни же, толстые и бугристые, наверняка уходили к самому сердцу земли. В раскроившую дерево трещину могли забраться несколько человек. В разломе сгустились черные тени, будто именно отсюда ночь расползалась по миру.