37. Государство «в идеале» предпочло бы все права оставить за собой, а на личность навесить одни обязанности: укреплять себя, исполнять приказы, защищать и вообще делать все в интересах системы. Аналогично личность «в идеале» предпочла бы иметь все права на всё, что можно, а на государство навесить обязанности личность защищать, кормить, обеспечивать, холить и лелеять. Личность и государство всегда препирались и, миром и насилием, одной без другого никуда не деться, приходили к какому-то соглашению.

Когда перед государством грандиозные задачи – самозащита, вооруженная экспансия, сколачивание себя из клочков, напряжение всех сил для выхода из нищеты – оно подчиняет личность без долгих разговоров. Или перестает быть.

Когда государство построило большой и прочный дом, набило его добром и загнуло рога соседям – важность, необходимость его задач уменьшается, зажим ослабевает, и личность говорит: хоре меня угнетать, гони права, хочу хорошей жизни. И иногда получает.

Равновесие смещается в пользу и сторону личности.

Надличностные интересы все явственнее замещаются личностными.

Исчезают надличностные ценности. Ибо надличностные ценности – это системные. И все больше преобладают ценности личностные.

Подсистема говорит системе: это ты работаешь на меня, а не наоборот. Система отвечает: да, моя сладкая, лишь бы тебе было хорошо. Твоя жизнь, собственность и удовольствия – превыше всего.

И внутри людей ломается государственный стержень.

Почему не брать взятки, если мне от этого хорошо, и дающему хорошо, и никому конкретно не плохо, кроме государства, которое есть что-то неконкретное, безличностное, обязанное делать мне хорошо? Зачем соблюдать Закон, если мне лично лучше его нарушить? Умело обойти его – это прекрасно, и совесть на моей стороне: я – личность.

Коррупция, продажность, падение морали, разрушение табу – это все аспекты и следствия прав личности, провозглашенных превыше всего. А чего ради личность должна поступать иначе?

Культ героя заменен культом преуспевшего дельца. Честность жалка, патриотизм неприличен, богатство похвально и вожделенно. Карман толст, дух тощ.

Государственный кумир заменен индивидуальным.

Заключенный лупит охранника. Квартиросъемщик отказывается и платить, и съезжать. Суд защищает право нелегального иммигранта не быть депортированным. Гангстер баллотируется в премьеры, а проститутка в сенаторы. Жулик строит замки. Убийца требует улучшения пищи. А интеллигент защищает их права, и журналист зорко следит, чтоб государство этих прав не нарушало.

Ну, в той или иной мере это бывало всегда – но никогда еще не было возведено в принцип: права личности превыше всего.

Принцип – это тенденция. Эта тенденция – развал цивилизации.

Примат надличностных ценностей означает: есть общее для нас, вне каждого и над каждым, что дороже благ и жизни каждого в отдельности. Примат личностных ценностей означает: а ни хрена такого нет.

Вот вам безверие, духовный кризис и идеологический тупик. Если все для меня – то для чего я?

Нравственный релятивизм как итог борьбы за права личности. Когда-то вешали грязных бродяг – сегодня, чистые и умные, вешаемся сами. Вместо иконы повесили зеркало и задумались: «Если нет Бога – то какой же я капитан?» Если Александру угодно быть богом – пусть будет.

Поставив права личности выше всех институтов, мы объявили человека богом на земле. Священный он, понял? А поскольку на самом деле он не бог – он вам наворотит.

Расширяя комнату, раздолбили несущие стены здания. Зато воздуху сколько! Рухнет? А чего, не рухнет, стоит же пока.

11 сентября кое-что уже рухнуло.

Если культ личности вождя попытаться заменить культом личности каждого – получим стадо львов под предводительством барана, и недолго тому барану быть живу.

38. Биологический аспект. Физически деградируем, перестаем размножаться, численно сокращаемся.

39. Этнический аспект. Стремительно замещаемся иммигрирующими этносами третьего мира.

40. Социальный аспект. Поощряем ширящийся паразитизм и иждевенчество; предоставляем преимущества маргиналам; уравниваем в правах патологию с нормой; обеспечиваем жизненный уровень преступников за счет трудящихся; позволяем криминалу обирать общество и коррумпировать власть.

41. Экономический аспект. Искусственно вздуваем потребности; не имеем великих созидательных задач; работаем в основном на ширпотреб и обслуживание; все больше зависим от противостоящего нам третьего мира, который сами поднимаем, эксплуатируем, замыкаем на себя, при том что он гораздо многочисленнее и голоднее.

42. Идеологический аспект. Тупик; потребительство как лозунг; отсутствие великих созидательных задач; исчезновение надличностных ценностей; гуманистическая разоруженность перед фанатичным и жестоким врагом.

43. Этический аспект. Разрушение запретов; вседозволенность поведения; упрощение и стандартизация отношений; моральный релятивизм; коммерциализация всех сфер общественной жизни; дегероизация; исчезновение понятия моральной ответственности.

44. Эстетический аспект. Разрушение форм искусства; деструктивная направленность элитарного искусства; дегероизация и деидеализация; утверждение в едином социокультурном макрокосме массовой субкультуры как подлинной.

45. Психологический аспект. И все это делается добровольно.

С началом XXI века то, что несколько условно называется «миром исламского радикализма», сознательно и категорически противопоставляет себя «христианской цивилизации», она же «атлантическая», или «евроамериканская», или «страны первого мира», или «золотой миллиард». Арабские террористы и европейские гуманисты.

«Несколько условно» – потому что дело здесь не в исламе. Умеренные исламисты отрекаются от своих радикальных единоверцев, заявляя, что те искажают сущность учения, не являются истинными мусульманами, Коран запрещает убийство и насилие и т. д. Радикалисты же убеждены, что именно они – истинные мусульмане, а умеренные не правы.

Грубо: вот есть определенная цивилизация – а вот есть ее внешние враги. Они ее не любят, не хотят, считают плохой, порочной, вредной и предпочли бы ее уничтожить. Они объединены. Чем? Языком, региональной территорией, уровнем развития и производства, ментальностью – а также религией. Ислам как опознавательная система «свой – чужой». Ислам как знак общности интересов и убеждений. Ислам как символ системы ценностных ориентации. Ислам как лозунг, тезис, слоган, знамя.

То есть: дело не в исламе, не в сути религии. Ее могло бы в данном противостоянии вообще не быть. Мог быть «Союз рыжих», или «арийская раса», или «федерация сиренево-крапчатых народов», или «Красно-синяя армия»: главное – символ объединения людей, сходных этнически и ментально, в единую систему. В конкретном историческом случае – «исламский радикализм». (А уж в Коране, как и в любой толстой книге, содержащей канон любой религии, любой желающий может найти все, что ему хочется, истолковать и раскодировать любые предписания на все случаи жизни. Вон христиане за две тысячи лет вычитали из Библии предписания и неслыханных зверств, и безбрежного гуманизма: один режет – другой ему горло подставляет и прощает, и оба при этом ревностные христиане.)