Чарли отключилась, даже не став раздеваться. Просто рухнула в кровать и уплыла куда-то далеко, следуя за этими мыслями. Потом они сформировались в образы, заплывая черным, пугающим и пустым, и она, словно в липком желе, увязла в этих беспорядочных обрывках, пока не скрылась во тьме этой трясины с головой.

* * *

В зале почти никого уже не осталось. За девятнадцатым столиком одиноко сидела Миси, которая клинически не умела рано вставать. Чарли налила кофе и подсела к ней.

– Всё в порядке? – спросила она участливо.

– Он никак не выходит у меня из головы. – понуро ответила та, покачав головой.

Сегодня Миси была одета в черное платье с глубоким декольте. Пожалуй, это был единственный раз, когда она жалела, что не имеет ничего поскромней.

– Кстати, как у вас вчера всё прошло? Нашли конверт?

– Да. – кивнула Чарли. – Нашли. Всё в порядке.

Она боялась, что Миси сейчас начнет расспрашивать, а у нее просто не найдется ответа. Менеджер отеля и так сообщит им всю необходимую информацию. Вчерашний день оказался сущим кошмаром, и сейчас совершенно не хотелось его оживлять в памяти. Но Миси, как ни странно, не пустилась в расспросы. Казалось, она была слишком занята своими собственными мыслями.

– И Дороти наша что-то совсем с катушек слетела… – сообщила она задумчиво.

– В смысле? – не поняла Чарли.

– Когда я сюда шла, встретила Дейзи, и та сказала, что Дороти получила какое-то письмо этим утром и заперлась у себя в комнате. Сидит и плачет.

У Чарли на душе стало совсем нехорошо.

– А что за письмо?

– Она не говорит. – рассеянно ответила Миси.

Чарли чуть ли не залпом допила свой кофе, обдав кипятком язык и десны, и побежала на свой этаж. И с каждым шагом это мерзкое давящее чувство лишь укрепляло свои позиции.

За дверью номера триста девять было слышно, как льется вода, как будто Дороти принимала душ. Чарли легонько постучалась, но никто не ответил. Мозг начал выдавать страшные картины…. Она постучалась еще раз, но громче. И еще раз. Совсем скоро Чарли уже беспардонно барабанила в дверь. И в тот самый момент, когда она уже собралась позвать Роберта, за дверью раздался хриплый и бесконечно старый голос. Голос, которого Чарли не узнала….

– Чего тебе?

– Что случилось?! – воскликнула та.

– Уйди… – расплывчато отозвалась Дороти.

– Поговори со мной, ну пожалуйста! – взмолилась Чарли, но была грубо перебита.

– Уйди, я сказала!!!

Она вздрогнула, отшатнувшись, словно от хорошей оплеухи, и побрела по коридору. Не в номер, потому что там за стенкой была Дороти, у которой что-то случилось… что-то очень плохое похожее на смерть, и Чарли не хотела чувствовать ее запах. Она просто пошла вперед, потом из отеля на улицу, где люди всё также пялились на нее. Всепоглощающая пустота навалилась и проглотила ее, сделав своей частью… сделав такой же пустой.

Так прошло около двух недель. Дороти выбыла из компании, и если даже они встречались, то вела себя очень сдержанно и отстраненно. Никто так и не понял, что с ней случилось. Оставалось только гадать. Они и гадали, так как делать было больше нечего. В конце концов, Чарли уже и сама решила, что не будет общаться с Дороти, даже если у той пройдет этот кризис, потому что начала себя чувствовать каким-то щенком или игрушкой, в которую поиграли и выкинули. Так нельзя поступать с людьми….

А меж тем жизнь текла своим чередом. Как казалось, тень смерти иранца перестала довлеть над жителями отеля, хотя Миси стала более молчаливой, прекратила говорить наивные и глупые вещи. Однако жизнь продолжалась, и вскоре они уже играли в покер по четвергам, посещали кинотеатр по субботам, скучали на танцевальных вечерах в отеле по пятницам и воскресеньям. Только по понедельникам они больше не смотрели Улицы Сан Франциско, а просто бродили по улицам. По вторникам они всё также ходили в кафе, а по четвергам – в лес, правда, Чарли больше не боялась встретить Кая. Она хотела этого, чтобы разбавить это нависшее темное облако хоть какими-нибудь другими красками.

А добавила их, как ни странно, Сибилл, которая захотела домой в Детройт. И как ее не убеждали, что она не выберется из леса, она упрямо, словно ничего не слышала, словно она – одна большая дыра, в которой словам не за что зацепиться, собрала свою ужасную дырявую сумку и ушла в лес, пока никто ее не видел. Искали всем отелем, массово фантазируя, как за ней носятся лоси или кабаны. Ее нашла группа третьего этажа – без Дороти, конечно, потому что та не пошла на поиски, заперевшись в своем номере, что стало новой неприятной традицией. Но, тем не менее, курс они избрали правильный, потому что под ноги то и дело попадались разные вещи, вывалившиеся из дыры в сумке Сибилл. Чарли всё время ждала, что кто-нибудь начнет кряхтеть или ныть, ведь не дело это в таком возрасте искать какую-то дуру, но все молчали, потому что на самом деле получали неимоверное удовольствие, представляя Сибилл залезшей на какое-нибудь дерево, в попытке избежать столкновения с диким свирепым зверем.

И зачем он ее взял? – думала Чарли. – Что она вообще может сделать? Только мельтешит перед глазами. Нет, правда, что за вред такая как Сибилл способна причинить серийному убийце? Если только достать его своим видом до смерти…. Чарли поделилась своей идеей с остальными, и все от души похохотали, чего не делали с самой смерти иранца. Но, по правде сказать, отнюдь не это довлело над Чарли, а бойкот, что Дороти объявила им всем. Мученический бойкот, в пределах которого она сама томилась от невысказанной боли, которой было пропитано всё её существо в эти последние две недели.

Через час они нашли Сибилл, сидящую на пеньке в панаме и бессменной одежде, включающей колготки и клетчатые тапки. Она смотрела на них, как на инопланетян, своими круглыми, ничего не выражающими глазами, как будто видела впервые. Ее забрали домой, не проронив больше ни слова на протяжении всего пути. Сибилл и не сопротивлялась. Просто шла вперед, волоча за собой свою дурацкую дырявую сумку, а Чарли монотонно подбирала за ней вещи: расчески, заколки, резинки, зубные принадлежности, какие-то конфеты, шампуни и гели из номера отеля. Почему-то её стало жалко.

А однажды весь третий этаж как-то в одночасье провонял тухлятиной. Все сначала подумали, что прорвало канализацию, но это оказалось не так, да и запах был из разряда пищевых. Вскоре стало очевидно, что вонь расползается из номера Сибилл, Но, рисуясь через узкую щель, та упорно отрицала наличие всякой вони у нее в номере, хотя Чарли видела, как слезы готовы покатиться по щекам, и не столько от расстройства, сколько из-за разъедающего глаза запаха стухших морепродуктов. Она и сама чуть не плакала, прижимая надушенный платок к носу. Уже вечером Чарли, Дейзи и Миси засекли Сибилл, таскающую банки с тухлыми каракатицами по коридору и вон из отеля.

Сибилл не давала им скучать. То она пробралась на кухню ресторана, чтобы приготовить себе еду самолично, и испортила миксер, то искала блох, ползая по третьему этажу в толстенных очках, то затопила соседей снизу. За свою практику Чарли вдоволь насмотрелась на таких как Сибилл, хотя в основном они содержались в специальных заведениях. Так всё начиналось у её крестной – сначала мелкие заскоки, уходы из дома и потеря в пространстве, а потом полная метаморфоза личности, её безвозвратное ускользание. Но по каким-то веским причинам Сибилл оставалась в отеле, совершая свою работу.