Через два дня она улетела в Лондон.

8

Ричард смотрел на спящую Фрэнсис. Интересно, что она чувствует? Свернувшись клубком, как плод в утробе матери, она крепко спала. На жаре. Несмотря на все, что они друг другу наговорили. И он бы поспал немного, но был слишком зол, просто взбешен. В нем все кипело. Он сидел у двери, сгорбившись, как рассерженный гном, и, положив ноги на противоположное сиденье, смотрел на нее недобрым взглядом. Когда она перестанет пилить его за то, что он хочет быть с ней? Придет когда-нибудь этому конец? Или их совместная жизнь в Лондоне вскоре разладится, потому что она так и не сможет перейти к оседлой жизни, а он окажется недостоин этой жертвы? Он бросил взгляд на ее стройные ноги, на светлые локоны, собранные в хвост на затылке. Все, за что он ее любил, мешало ему ее любить. Вопиющая безответственность, неприятие вековых устоев, бесшабашная готовность броситься в объятия неизвестности. Его это заводило и доводило до исступления, но он не мог провести остаток жизни, гоняясь за ней от платформы к платформе.

Ричард поднял глаза. За окном простиралась безжизненная пустыня. Ни одной живой души, ничто не шелохнется. Телеграфные столбы тянулись в ряд поперек равнины. Песчаные холмики и беспорядочно разбросанные валуны кое-где вздымались на ровной поверхности. «Необыкновенная, устрашающая, необитаемая», — подумал Ричард. Фрэнсис была права. Безусловно, было что-то прекрасное в неприкаянной вечной пустоте.

Ступни сами по себе ходили из стороны в сторону вместе с равномерным покачиванием вагона. Старый деревянный вагон, не переставая, монотонно поскрипывал, будто кто-то пилил вручную огромный древесный ствол. Помимо скрипа он слышал негромкое урчание локомотива. И тут засвистели тормоза. Поезд вздрогнул и сбавил скорость. Они подъезжали к Абу-Хамеду.

Ричард закрыл глаза. Попробовал ни о чем не думать. Он всегда был рассудительным, даже чересчур. С самого начала он плясал под ее дудку, и все равно она возмущалась тем, что он хотел позаботиться об их будущем. Чего он только ей не наговорил! Она тоже не осталась в долгу. Ссора измотала его вконец, и он не на шутку задумался. А что, если он попытается ее приручить, а она сломается? И если так произойдет, готов ли он нести за это ответственность? Поезд плавно затормозил и остановился. С улицы раздались голоса. Хотел ли он нести ответственность за последствия? И с этой мыслью в голове он задремал.

Неожиданно он проснулся от какого-то копошения в купе. Рюкзака рядом не было. Он вскочил на ноги как в тумане и тут же потерял равновесие, выглянув за дверь. По коридору к выходу мчался мальчик. Выругавшись, Ричард натянул сандалии и побежал за ним.

Он нырнул в море тел, толкавшихся на платформе, но сорванец слился с толпой. Ричард видел того только со спины — он ни за что бы его не узнал, подойди парень к нему, чтобы спросить, который час. И все же он продолжал метаться по платформе в поисках чертенка, прокладывая себе дорогу в давке, в твердой уверенности, что узнает маленького хулигана, если отыщет.

— Воры! — закричал он. — Сумку украли!

Никто не обратил на него внимания.

Он отошел достаточно далеко от железной дороги. Не замечая того, что прошло уже немало времени с тех пор, как поезд прибыл в Абу-Хамед, он бросился к реке, в нескольких сотнях ярдов от вокзала, и бродил по воде от лодки к лодке, вглядываясь в лица.

Когда раздался звук гудка, он думал, что у него еще есть время. Ему казалось, что самое важное — вернуть паспорт. Стоя по колено в воде, он посмотрел наверх и рассмотрел в мареве, что люди на крыше поезда вроде как двигаются. Как мираж. Он не слышал шума локомотива из-за грохота лодочных моторов и журчания голосов, находящихся кругом людей. Поэтому перед ним лишь всплыла картина из прямо сидящих тел, мерно плывущих по воздуху. Он рванул туда, но было уже поздно. «Долина Нила» хоть и назывался скорым поездом, но догнать его не составляло труда. Если бы не проклятая жара… Такое впечатление, будто бежишь навстречу гигантскому языку пламени. Раскаленный воздух не давал разогнаться. Мелкие песчинки впивались в горло и обжигали глаза. Брюки прилипли к ногам. А когда он добежал до рельсов и приблизился сзади к последнему вагону, то оступился и упал. Он быстро встал на ноги и сделал последний бросок, но на такой жаре он мог бежать только в полсилы. К тому же он довольно сильно разбил колено и едва дышал. Так он отстал от поезда.

Когда толпа на вокзале рассосалась, Ричард понял, что он у черта на рогах и по уши в дерьме. Он оказался посреди пустыни без паспорта, без денег и не зная ни слова по-арабски. Грёбаной кепки и то нет. Глядя в сторону уносившего ее поезда, на мерцание вдали, он странным образом ощутил, что никогда больше не увидит Фрэнсис.

Он осмотрел платформу, вокзал, каждый уголок и каждую щель в надежде, что негодяй забрал деньги и бросил сумку, но нигде не было видно и тени рюкзака. Целую песчаную бурю подняли грузовики и мини-автобусы, развозящие прибывших на поезде пассажиров. Ричард предположил, что воришка мог быть среди них. Какие-то суданцы сидели, подпирая стену, и внимательно его разглядывали. Он подошел к ним и попытался объяснить, в каком оказался положении.

— Мальчик, вот такой вот маленький, спер рюкзак и убежал…

Они продолжали сидеть с каменными лицами.

— Послушайте, у меня украли сумку! Я ехал в поезде, а паренек прибежал и взял ее.

Они нахмурились, и тут до него дошло, что он едва ли завоюет их расположение, если будет обвинять их же сородича в воровстве. К тому времени, как вокруг них собралась кучка зевак, рассказ Ричарда звучал примерно так:

— Мальчик… вот таку-усенький… мы разговорились, как это обычно бывает… И я отстал от поезда. Вы не знаете этого мальчугана? Он мог бы мне помочь, потому что поезд ушел и я не знаю, что теперь делать.

Ричард махнул в сторону железной дороги:

— Мальчонка ушел без меня, черт бы его побрал!

Они стали что-то обсуждать между собой, размахивать руками, громко спорить и с подозрением, озабоченно поглядывали в сторону чужестранца, который, не переставая, что-то твердил об ушедшем поезде и чем-то был явно возмущен. Ричарду казалось, что он находится внутри стеклянной бутылки, — все могли его видеть, но никто не мог понять, как он туда попал. И вскоре, со словами ободрения, — кто-то невнятно объяснял, что придет следующий поезд, что он не пропадет, — небольшое совещание подошло к концу. Ничего интересного, с их точки зрения, не произошло. Просто какой-то тупой иностранец отстал от поезда. Помочь ему нечем, кроме как посоветовать ждать следующего поезда.

В здании вокзала Ричард отыскал двух мужчин, сидящих за старыми столами из красного дерева в пустом кабинете.

— Помогите мне, — попросил он.

«Какой-то оборвыш спер у меня сумку», — хотел сказать он.

— Я… Я отстал от поезда.

Это они и сами прекрасно видели и смотрели на него ласково и снисходительно — как делают только в Африке, — будто перед ними недоумок, а не безвинно пострадавший.