Тварь визжала от боли и ярости, и казалось, что от ее визга словно тонкие ниточки рвутся нервы и начинают мелко, омерзительно вибрировать внутренности — так, что страшно пошевелиться, лишь бы невольным движением не усилить эту вибрацию.

Все атакующие невольно застыли на месте.

«Парализующий крик», — пронеслось в голове Фыфа. Его тоже визг твари приковал к полу, но разве могут чьи-то вопли остановить мысль?

«Настя!!!»

В этот посыл Фыф вложил всю свою ментальную силу, с трудом поднакопленную после вчерашнего боя. Немного, но от души! Так, что собственный мозг чуть не взорвался от перегрузки. Но Настя услышала и вовремя выпала из наведенного коматоза.

Струя пламени, вырвавшаяся изо рта кио, на мгновение ярко осветила помещение. И тогда Фыф увидел, как жидкий огонь, словно кокон, объял тело твари, занесшей над головой Тимохи неповрежденное щупальце с мечевидным когтем на конце.

Визг монстра мгновенно превратился в хрип — наверно, пламя опалило ему глотку на вдохе. Щупальце чудовища изменило траекторию и принялось короткими, яростными, невероятно быстрыми ударами сбивать огонь со своего корчащегося тела.

Именно чудовище… Другим словом это существо было не назвать. Сквозь языки пламени мелькали то огромная пасть с длинными треугольными зубами, то конечности, в нижней части похожие на широкие, зазубренные мечи, то черные сферы огромных, немигающих глаз насекомого, наверняка обладающего способностью прекрасно видеть в темноте.

При этом было понятно: огонь никоим образом не причинил монстру фатальных повреждений. Так, временное неудобство, с которым он уже практически справился. Щупальце с мечевидным когтем не просто сбивало огонь. Оно заодно по живому сдирало дымящуюся, обожженную шкуру, при этом чудовище не обращало внимания на боль. И Фыф, будучи сейчас частью мозга этой омерзительной твари, понимал: наплевать ей на собственную плоть, обладающую способностью регенерировать почти мгновенно…

При виде пламени от ступора очнулись и дружинники. Их мечи взметнулись вверх практически одновременно. Три удара слились в один, и твари это явно не понравилось. Уходя от смертоносных клинков и спасаясь от огня, она кувырнулась в сторону, окончательно сбив с себя пламя и оставив на полу широкий кровавый след. Кувырнулась — и вдруг исчезла, словно ее и не было никогда.

Дружинники застыли в нерешительности. Фыф — тоже. Твари не было видно… но в то же время она была здесь. В голове шама словно пульсирующие комки запредельной ненависти бились ее мыслеобразы:

«Убить… убить… теперь убить всех… мясо… кровь… чтобы восстановиться… много мяса и крови…»

— Наверху! — заорал Фыф. — Она наверху!!! На потолке! Все в стороны!!!

Дружинники и Настя поняли сразу — и отпрыгнули к стенам. А вот здоровенный хомо замешкался. В руке он вместо меча держал длинную плеть, на которую наступил в суматохе и выронил. Нагнуться и поднять странное оружие — мгновение! Но иногда мгновение — это очень много…

Невидимая тварь падала сверху, нацелив нижние конечности, словно копья, в спину хомо. Фыф прям увидел ее глазами две точки под лопатками здоровяка, куда должны были войти зазубренные костяные лезвия. И ощутил во рту вкус чужой слюны, почувствовал, как это прекрасно — вонзить зубы в живую, трепещущую плоть, хлебнуть горячей крови и ощутить, как, получив необходимое, тело начнет стремительно восстанавливать утраченные клетки…

Что можно сделать за четверть мгновения, даже если ты в качестве наблюдателя находишься в мозгу двух существ, жертвы и охотника? Да ничего. Разве что ощутить, как это, когда твои сердце и легкие пронзают костяные мечи. Или есть еще вариант — показать жертве то, что падает на нее сверху, невидимое обычным взглядом. Сомнительная помощь. Но когда более ничем не можешь посодействовать, что еще остается для очистки совести, чтоб потом самому себе сказать: «Ну вот, я сделал всё, что мог. Вернее то, что пришло в голову…»

Фыф был на тысячу процентов уверен, что делает глупость. Все равно что снять мешок с головы приговоренного к казни — мол, не фиг тебе быть в неведении, на, рассматривай в деталях, как тебе сейчас башку срубят.

Но свершилось невероятное…

Не разгибаясь, здоровенный хомо ударил своей плетью назад, словно в бане себя веником по спине хлестанул. Ударил — и, немыслимо извернувшись, упал на бок, всем своим немалым весом шлепнувшись на пол.

Послышался короткий взвизг, удар, треск костяных мечей, ломаемых о старую напольную плитку, и дробный топот дружинников, бросившихся к месту падения чудовища.

Но убивать было уже некого. Монстр был мертв, и вместе с жизнью пропала его невидимость. Он лежал на полу, словно подбитый боевой робот Последней войны, опираясь на обломки своих костяных мечей, а внизу, под ним, возился и орал хомо, силясь выбраться из-под тяжелой туши.

— Да помогите же, ёксель мать! Я ж сейчас задохнусь от вонищи или оно меня раздавит на хрен! Из него какая-то пакость течет! Что вы там возитесь?

— Не шебурши, Оряса, — проговорил Данила, хватаясь за безвольное щупальце дохлой твари. — Щас сдернем. Тимоха, хватайся за второе, а Никита с Настей за голову. Раз-два, взяли!

Мертвое тело чудовища шлепнулось на пол, словно мешок с навозом. Здоровый хомо поднялся на ноги, удивленно оглядывая себя. Данила вытащил из валяющегося на полу вещмешка факел, сорвал с него чехол, чиркнул огнивом. Пропитанная смолой пакля сразу занялась, в холле стало светлее.

— Повезло тебе, жук-медведь, — хмыкнула Настя. — Ловко ты на бок шлепнулся, аккурат меж мечами потолочника умудрился втиснуться. А плетью отработал ну прямо чудо какое-то, будто глаза у тебя на заднице.

— Сам удивляюсь, — недоуменно проговорил Оряса, от изумления пропустив мимо ушей все колкости вредной кио. — Будто подсказал кто-то, что делать и куда бить. Сам бы я, ей-ей, никогда…

— Вот ему спасибо скажи, — произнесла Настя, подходя к Фыфу и чмокая его в лысую макушку. — Он у меня умница, за что и люблю.

Данила усмехнулся, в очередной раз подивившись про себя: бывает же, шам плюс кио равно любовь! И повернулся к трупу чудовища.

— Потолочник какой-то неправильный, — проговорил он, поднося факел к морде с фасеточными глазами. — Как он сдох, мне понятно. Оряса ему концом шалапуги меж глаз заехал, лобную кость разнес. Осколки кости проткнули мозг — и привет. Повезло нам, короче. Только вот что. Я меньше месяца назад совсем другого потолочника видел. Помнишь, Фыф? Того, что мы с тобой и Снайпером завалили. Тот был меньше раза в полтора, и щупальца у него недалеко от человечьих рук ушли, как и все остальное, кстати. А это вообще жуть какая-то. Ничего общего с человеком. Осьминог не осьминог, муха не муха…

— Мутация, — уверенно проговорил Фыф. — Что-то меняется в мире. Если б мне кто вчера сказал, что я смогу остановить летящую стрелу, я бы рассмеялся ему в лицо. Сегодня же мне не до смеха. Я уверен: это самка того же самого потолочника, что мы видели, но только сильно изменившаяся под влиянием этого «что-то». И что это — я не знаю. Но чувствую… здесь.