Наконец медсестра освободилась и хрипло прошептала:

– За это меня точно уволят.

Она не уточнила, за что именно, и, казалось, не заметила, что Иоганн свободной рукой поглаживает ее грудь.

– Тогда остановимся. Пора мне прилечь – нет, не помогайте, я сама справлюсь.

Иоганн справилась. Медсестра накрыла ее покрывалом и вновь напустила на себя серьезный вид:

– А теперь давайте оденемся. – Она подняла с пола халат и больничную рубашку. – Что за безобразница! Раскидываете вещи по полу, пугаете меня.

– Бросьте их в корзину для грязного белья. Я их больше не надену.

– Ну-ну, дорогая. Халатик можете не надевать, а вот рубашку наденьте. Хотите, свежую принесу?

– Винни, я больше не стану носить эти дурацкие ангельские одеяния. Халат можете повесить рядом на стул, а вот больничную рубашку я больше не надену. Буду лежать голой.

– Доктор Гарсия…

– Хватит пугать меня доктором Гарсией. Мы ведь договорились?

Медсестра закусила губу:

– Ну… да.

– Не его дело, в чем мне спать. Пока мне не принесут нормальную одежду, я останусь голой. Или… а вы спите здесь? Может, у вас есть лишняя ночная рубашка? Женского фасона?

– Да, я ночую здесь. Но одолжить рубашку не могу. Я… сама сплю голой.

– Разумно.

– Я видела ночные сорочки, пеньюары и прочее в вашей гардеробной.

– Черт побери! Кто их туда приволок?

– Не знаю, мисс Смит. Их привезли, когда… ну, когда стало понятно, что они вам понадобятся.

– Умно. А размер подходящий? Знать бы еще, какой у меня размер.

– Безусловно! Я помогала снимать мерки.

– Прекрасно. Найдите мне самую изящную сорочку – я попрактикуюсь быть женщиной.

– С удовольствием. – Медсестра вышла.

(Лесба. Буч.) (Юнис, что ты несешь? Конечно, она симпатичная… а мне как раз в голову пришло, как к ней подкатить. Пришлось покопаться в памяти; навыки слегка подзабылись.) (Я сказала «буч»! Вам понравилось с ней целоваться.) (А тебе разве нет?) (Еще как. Она целуется так, что не оторваться. Но я, в отличие от некоторых, не ханжа. Не вы ли делали круглые глаза, когда я говорила, что с девушками тоже может быть хорошо? Вы, вы, старый озабоченный лицемер. И буч!)

(Юнис, ты рехнулась, фримп твою мать. Я был ценителем девушек без малого сотню лет; хочешь, чтобы я переменился в одночасье? Вот если нас поцелует мужчина, тогда я точно почувствую себя гомосеком. Меня откачивать придется!) (Бедный босс. Никак не может определиться со своей ориентацией. Ничего, милый, Юнис вас научит – уж я-то знаю, как целоваться с мужчинами.)

(Не сомневаюсь.) (Мне послышался сарказм в вашем тоне? Ладно, не отвечайте. Откачивать придется не вас, а его. Кстати, босс, вы ведь утверждали, что занимались в своей жизни всем. Абсолютно всем?) (Какие мы любопытные. Нет уж, повода звать меня «лесбой» и «педиком» в одном предложении я тебе не дам. Может, когда-нибудь мемуары напишу, и ты все узнаешь. Кстати, Юнис, а наша Винни такая? Чувствовалось, что ей тоже понравилось.) (Скорее фем, чем буч, хотя не исключаю, что она гуляет по обеим сторонам Голубой улицы. Но если вопрос был, лесбиянка ли она, то могу держать пари, что нет. Амби – точно, однако мужчины ей куда интереснее. Вы разве за ней не наблюдали? Огонь!)

Вошла Винни, неся в каждой руке по ночной рубашке:

– Мисс Смит, по-моему, вот эти самые красивые. Я подумала…

– Винни…

– Что, мисс Смит?

– Теперь, когда мы поцеловались, никаких больше «мисс Смит». Или я неправильно все истолковала?

(Лесба.) (Юнис, помолчи. Надо заручиться ее поддержкой.)

Медсестра молча покраснела.

Иоганн ласково продолжила:

– Молчание – знак согласия. Поэтому зови меня… нет, черт побери, не надо звать меня Иоганном. Нужно придумать новое имя. Винни, какое женское имя ближе всего к Иоганну?

– Гм… Иоганна?

– Мм… да. Но у нас в семье уже есть Иоганна. Еще варианты?

– Ну… Джоан?

– Отлично! Ты дала мне имя. Думаю, это значит, что ты моя крестная. Ты не против быть крестной дряхлого старика, заново родившегося женщиной?

Винни улыбнулась:

– Я польщена.

– Теперь зови меня «Джоан», а не мисс «Смит». Надо бы и второе имя придумать. Юнис. – (Босс, теперь я польщена.) (Хорошо, милая, а теперь помолчи.) – Джоан Юнис Смит. Винни, знаешь, почему я взяла такое второе имя?

– Мне не положено знать, – медленно ответила медсестра.

– В таком случае знаешь. Это в честь доброй и милосердной девушки, которая дала мне это прекрасное тело, – надеюсь, она слышит меня, где бы ни была.

(Еще как слышу, босс!)

– Положи ночные рубашки, подойди и назови меня новым именем. Нареки меня официально, ведь это будет первое и единственное крещение в моей жизни. Потом скрепи обряд.

Рыженькая медсестричка почти робко подошла к постели и склонилась над пациенткой.

– Нарекаю тебя Джоан Юнис, – тихо произнесла она и поцеловала ее.

Винни, вероятно, думала лишь легонько чмокнуть ее в губы, но Джоан Юнис такого не допустила. Еще не закончив целоваться, обе расплакались. Джоан погладила медсестру по щеке и отпустила:

– Спасибо, милая. Теперь я Джоан. Джоан Юнис. Передай мне бумажный платок. И сама возьми.

(Ну как, Юнис?) (Гораздо лучше, лесба. Меня аж до пяток проняло.) (Кого ты лесбой зовешь? Мое имя – Джоан Юнис.) (Нет, вы просто Джоан, а Юнис – это я. Мы вместе – Джоан Юнис. Я и мечтать не могла о лучшем подарке, босс… Джоан. Знаю, что вы не лесба, но вам стоит поумерить пыл в отношении нашей крестной. Если только у вас не самые серьезные намерения.)

– Вам какая рубашка больше нравится… Джоан?

– Винни, я ни черта не смыслю в женской одежде. Что сама думаешь?

– Ну… вот у этой, с критским орнаментом, вырез великоват, но с вашей фигурой будет смотреться хорошо.

(Нет, босс! Берите ту, что с закрытым воротом!) (Юнис, я думал, ты гордишься нашими сиськами. Они ничуть не обвисли.) (Дело совсем в другом. Джоан, слушайте меня; я знаю, о чем говорю.)

– Винни, ты, наверное, права. Но это не совсем такая рубашка, в которой стоит показываться перед врачами и юристами. Давай ту, что поскромнее, и помоги мне ее надеть.

Облачаясь в ночную рубашку, Джоан поинтересовалась:

– Винни, а как ты раскусила, что я встала?

– Что? По монитору, разумеется. У вас пульс и частота дыхания сильно подскочили. Было понятно, что вы активно двигаетесь. Я бросилась проверить – и точно, моя хулиганка выбралась из постели. Дорогая, вы до смерти меня перепугали!