Дядя, младший брат моей матери, ничем нам не докучал. Человек прямой и открытый, но в чем-то непредсказуемый, он всегда действовал без лишних слов. Из всей нашей родни я любил его больше всего. Он окончил университет в Токио и устроился диктором на радио, но через десять лет сказал: «Хватит!» – и открыл бар на Гиндзе. В этом скромном маленьком заведении готовили замечательные, настоящие коктейли. Оно стало популярным, и через несколько лет дядя уже владел несколькими барами и ресторанами. Все они процветали – у дяди определенно был коммерческий талант. Как-то, еще в студенческие годы, я поинтересовался, как ему удается так здорово вести дела во всех своих «точках». Почему на той же Гиндзе, в одном и том же месте, одно заведение процветает, а другое прогорает? Мне это было совершенно непонятно. Дядя вытянул передо мной руки ладонями кверху. «У меня легкая рука», – только и сказал он. Судя по его серьезному виду, это была не шутка.

Может, у него и впрямь легкая рука. Но кроме этого, он обладал даром собирать вокруг себя способных людей. Дядя назначал им высокую зарплату и хорошо к ним относился, а они уважали его и отдавали работе все силы. «Если мне попадается подходящий человек, я без колебаний даю ему шанс и плачу хорошие деньги, – говорил он мне как-то. – Деньги надо тратить, не думая при этом, приобретешь ты или потеряешь. А энергию – беречь на то, чего нельзя купить за деньги».

Дядя женился поздно. Остепенился уже за сорок, когда добился успеха в бизнесе. Его жена была разведенная, на три-четыре года моложе, и тоже имела неплохое состояние. Дядя никогда не рассказывал, где и как с ней познакомился. Тихая женщина, похоже, из хорошей семьи. Ее первый брак тоже был бездетным и, может быть, поэтому оказался неудачным. Как бы там ни было, дядя в свои сорок с лишним хоть и не стал богачом, но мог позволить себе не работать больше как вол, чтобы обеспечивать себя. Кроме дохода от баров и ресторанов, он имел годовую ренту с принадлежавших ему домов и квартир, которые сдавал внаем, плюс стабильные дивиденды с вложенного капитала. Наш семейный клан, с уважением относившийся к серьезному бизнесу и отличавшийся скромным образом жизни, смотрел на дядю с его ресторанами как на белую ворону, да и он сам как-то с самого начала не очень любил общаться с родней. Но обо мне, своем единственном племяннике, он всегда заботился. С особым вниманием он стал относиться ко мне после смерти матери – она умерла в тот год, когда я поступил в университет. Отношения с отцом, после того как он женился вторично, у меня не складывались. Во времена моей бедной и одинокой студенческой жизни в Токио дядя часто бесплатно кормил меня в своих ресторанчиках на Гиндзе.

Сам дядя считал житье в отдельном доме слишком хлопотным делом и потому жил с женой в квартире в районе Адзабу. Он не был любителем роскоши, но одну прихоть все-таки имел – редкие автомобили. В гараже у него стояли почти антикварные модели «ягуара» и «альфа-ромео»: обе машины были в прекрасном состоянии и сверкали первозданной чистотой.

* * *

Говоря как-то с дядей по телефону по делу, я решил спросить о семье Мэй Касахары.

– Касахара, говоришь? – Он задумался на несколько секунд. – Не помню таких. Я ведь был холостяком, когда жил там, и с соседями почти не общался.

– Вообще-то меня интересует дом напротив Касахары, тот, где никто не живет, на другой стороне дорожки, – сказал я. – Раньше там вроде бы жили какие-то Мияваки, а сейчас он стоит пустой, ставни досками заколочены.

– Ах, Мияваки? Ну, его-то я знаю хорошо, – ответил дядя. – Он держал несколько ресторанов, один из них на Гиндзе. Мы несколько раз встречались по делам. Рестораны у него, честно сказать, были так себе, ничего особенного, но располагались в хороших местах, и дела шли, по-моему, нормально. Мияваки был весьма симпатичным человеком, но каким-то инфантильным. То ли ему не приходилось много работать, то ли он к такой работе не привык, то ли еще что, но с годами он почему-то не взрослел. Знаешь, есть такой тип людей. Кто-то ему насоветовал, и он решил сыграть на фондовом рынке. Купил какие-то сомнительные акции и лишился всего – и денег, и земли, и дома, и ресторанов. Вообще всего! В довершение оказалось, что он как раз заложил дом и землю, чтобы открыть новый ресторан. Короче, убрал от забора подпорки – а тут как раз боковой ветер налетел. Все и рухнуло. У него, по-моему, две дочери-невесты.

– И с тех пор в их доме никто не живет.

– Что ты говоришь? Неужели? Значит, ему заблокировали права на распоряжение домом и имуществом. Но я бы тебе не советовал покупать его, даже если будут дешево предлагать.

– Кому? Мне? Мне он никак не по карману. Но почему ты это сказал?

– Когда я собирался там обосноваться, разузнал и об этом доме. С ним что-то не так.

– Там что, привидения водятся?

– Ну, о привидениях не знаю, но ничего хорошего об этом месте я не слышал, – сказал дядя. – До конца войны там жил один довольно известный военный, полковник из армейской элиты. Командовал нашими частями в Северном Китае и здорово отличился, но в то же время они там таких дел натворили – ликвидировали пятьсот пленных, посылали на принудительные работы десятки тысяч крестьян. Больше половины из них умерли. Вот такие разговоры ходили. Не знаю, правда это или нет. Перед самым концом войны его отозвали из Китая, и капитуляцию он встретил в Токио. А дело шло к тому, что его должны были отдать под суд за военные преступления. Американская военная полиция одного за другим забирала генералов и офицеров, которые бесчинствовали в Китае. Он суда дожидаться не собирался, не хотел, чтобы его выставили на позор и затем повесили. Решил покончить с собой, если только за ним придут. И вот однажды у его дома остановился военный джип, из которого вышел американский солдат. Полковник это увидел и без колебаний прострелил себе голову. Он предпочел бы распороть живот на манер самураев, но времени не хватило. Из пистолета, ясное дело, быстрее. Жена полковника последовала за мужем, повесившись на кухне.

– Вот это да!

– Потом оказалось, что это был обыкновенный солдат, который поехал к своей подружке и заблудился. Остановился дорогу спросить. Сам знаешь, как там у вас легко запутаться. Да, угадать непросто, когда пришло время умирать.

– Это точно.

– Дом какое-то время стоял пустой, но вскоре его купила одна киноактриса. Ты ее, наверное, не знаешь – она играла довольно давно и не была особо знаменитой. Сколько же она там прожила? Лет десять. Она была не замужем и жила лишь с прислугой. Спустя некоторое время у нее развилась какая-то болезнь глаз. Даже вблизи она видела все как в тумане. Но нельзя же актрисе все время играть в очках. Контактные линзы тогда только-только появились, были не очень хорошими, и ими мало кто пользовался. Поэтому ей приходилось всегда тщательно изучать съемочную площадку, чтобы запомнить, сколько шагов надо сделать здесь и там, сколько пройти от стены до двери. В общем, она справлялась, ведь это были старые фильмы «Сётику»[28] – простенькие семейные драмы. И вот как-то раз она, как обычно, осмотрела место съемок, убедилась, что все в порядке, и вернулась к себе в гримерную. А в это время молодой оператор, который был не в курсе дела, слегка передвинул декорации.