Воспоминание об этом выцепило из памяти совсем недавнее событие — встречу с Вронским и его беспрестанно лающим роботом III класса на Антигравистанции. Он страстно желал, чтобы животное наконец замолчало, и даже повторял про себя: «Тихо. Тихо!» Затем в голове его эхом грянуло Лицо:

ТИХО!

В следующее мгновение сраженный робот лежал на полу Антигравистанции, беззвучно подрагивая.

Отгоняя эти воспоминания прочь, Алексей Александрович вошел в столовую и громко произнес:

— Да, это необходимо решить и прекратить и высказать свой взгляд…

КАК РЕШИТЬ? КАК МЫ ДОЛЖНЫ РЕШИТЬ?

Но мысли Алексея Александровича, как и тело совершали полный круг, не нападая ни на что новое. Он заметил это, потер себе лоб и сел в ее кабинете.

«И ужаснее всего то, — думал он, — что теперь именно, когда подходит к концу мое дело (он думал о долгосрочном проекте, посвященном усовершенствованию роботов III класса; частью этого проекта было Лицо, однако же оно представляло собой лишь первый этап работы), когда мне нужно все спокойствие и все силы души, теперь на меня сваливается эта бессмысленная тревога. Но что же делать? Я не из таких людей, которые переносят беспокойство и тревоги и не имеют силы взглянуть им в лицо».

ВОТ ЧТО ВЫ ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ, — сказало Лицо успокаивающим, даже отеческим тоном, — ВЫ ДОЛЖНЫ ОБДУМАТЬ, РЕШИТЬ И ВЫБРОСИТЬ ВСЕ ЭТО ИЗ ГОЛОВЫ.

У подъезда послышался звук подъехавшей кареты. Алексей Александрович остановился посреди залы.

Анна шла, опустив голову, за ней по пятам спешила Андроид Каренина, в ночное время сиявшая приглушенным красно-оранжевым светом. Увидав мужа, Анна подняла голову и, как будто просыпаясь, улыбнулась.

— Ты не в постели? Вот чудо! — сказала она, скинула башлык и, не останавливаясь, пошла дальше, в уборную. — Пора, Алексей Александрович, — проговорила она из-за двери.

— Анна, мне нужно поговорить с тобой.

— Со мной? — сказала она удивленно, вышла из двери и посмотрела на него. Он моргнул нормальным глазом, в то время как механический зрачок другого расширился с еле слышным жужжанием, приспосабливаясь к полутьме комнаты. — Что же это такое? О чем это? — спросила она, садясь. — Ну, давай переговорим, если так нужно. А лучше бы спать.

Анна говорила, что приходило ей на язык, и сама удивлялась, слушая себя, своей способности лжи. Как просты, естественны были ее слова и как похоже было, что ей просто хочется спать! Она чувствовала себя одетою в непроницаемую броню лжи.

— Анна, я должен предостеречь тебя, — начал он и сам, без дозволения хозяйки, выключил ее Андроида Каренину, действуя в соответствии с грубыми законами патриархата. Анна изумленно посмотрела на мужа. Теплое сияние, исходившее от Андроида, вдруг исчезло, и комната погрузилась в сверхъестественный мрак.

— Предостеречь? — сказала она, оправившись от изумления. — В чем же?

Она смотрела так просто, так весело, что кто не знал ее, как знал муж, не мог бы заметить ничего неестественного ни в звуках, ни в смысле ее слов. Его стальной глаз сканировал каждый сантиметр ее тела, улавливая в то же мгновение все значимые физиогномические изменения: едва заметное вздрагивание сетчатки глаза, выступивший от волнения румянец. Он видел, что глубина ее души, всегда прежде открытая пред ним, была закрыта от него. Мало того, по тону ее он видел, что она и не смущалась этим, а прямо как бы говорила ему: да, закрыта, и это так должно быть и будет вперед. Теперь он испытывал чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, возвратившийся домой и находящий дом свой запертым.

НО, БЫТЬ МОЖЕТ, КЛЮЧ ЕЩЕ НАЙДЕТСЯ, — предположило недремлющее Лицо.

— Я хочу предупредить тебя, — сказал он тихим голосом и затем, смутившись, почувствовал, что не может более продолжать.

— Да?

Алексей Александрович, запинаясь, продолжил:

— Предупредить… предупредить, что нынче возросла вероятность терактов со стороны СНУ — я имею в виду атаки кощеев. В прошлый четверг на женщину было совершено нападение прямо на овощном рынке. Механический зверь-пиявка присосался к ее позвоночному столбу и выпил весь спинной мозг.

— Очень хорошо, — ответила Анна и улыбнулась с явным облегчением, словно бы подзадоривая мужа, чтобы тот объявил истинную причину своего раздражения.

МУЖАЙТЕСЬ, ДРУГ. МУЖАЙТЕСЬ.

— Я хочу предостеречь тебя в том, — сказал он тихим голосом, — что по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать в свете повод говорить о тебе. Твой слишком оживленный разговор сегодня с графом Вронским (он твердо и с спокойною расстановкой выговорил это имя) обратил на себя внимание.

Он говорил и смотрел на ее смеющиеся, страшные теперь для него своею непроницаемостью глаза и, говоря, чувствовал всю бесполезность и праздность своих слов.

МУЖАЙТЕСЬ.

— Ты всегда так, — отвечала она, как будто совершенно не понимая его и изо всего того, что он сказал, умышленно понимая только последнее. — То тебе неприятно, что я скучна, то тебе неприятно, что я весела. Мне не скучно было. Это тебя оскорбляет?

Алексей Александрович вздрогнул и по старой привычке поднял руку к подбородку и забарабанил аккуратным ногтем по холодному металлу правой щеки.

— Ах, пожалуйста, не делай этого, я так не люблю, — сказала она. — Да что ж это такое? — сказала она с таким искренним и комическим удивлением. — Что тебе от меня надо?

Алексей Александрович затруднился ответить. В самом деле, чего он хотел от нее? Ответ дал его робот III класса.

ВМЕСТО ТОГО, ЧТО ВЫ ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ, ТО ЕСТЬ ПРЕДОСТЕРЕЧЬ СВОЮ ЖЕНУ ОТ ОШИБКИ В ГЛАЗАХ СВЕТА, ВЫ ВОЛНУЕТЕСЬ НЕВОЛЬНО О ТОМ, ЧТО КАСАЕТСЯ ЕЕ СОВЕСТИ.

«Да, именно так».

И БОРЕТЕСЬ С ВООБРАЖАЕМОЮ ВАМИ КАКОЮ-ТО СТЕНОЙ.

— Я вот что намерен сказать, — продолжал он холодно и спокойно, ободренный спокойными доводами Лица, — и я прошу тебя выслушать меня. Я признаю, как ты знаешь, ревность чувством оскорбительным и унизительным и никогда не позволю себе руководиться этим чувством, но есть известные законы приличия, которые нельзя преступать безнаказанно. Нынче не я заметил, но, судя по впечатлению, какое было произведено на общество, все заметили, что ты вела и держала себя не совсем так, как можно было желать.

— Решительно ничего не понимаю, — сказала Анна, пожимая плечами. «Ему все равно, — подумала она. — Но в обществе заметили, и это тревожит его». — Ты нездоров, Алексей Александрович, — прибавила она, встала и хотела уйти. Но вдруг мощная неведомая сила, внезапно заполнившая пространство вокруг, схватила Анну, словно бы невидимыми пальцами, и удерживала ее на месте. Она ахнула и посмотрела на мужа.

В свою очередь, Алексей Александрович увидал, что жена остановилась в дверях; он был обрадован этим обстоятельством, решив, что она наконец готова выслушать его. Всего несколько мгновений назад он мысленно обращался к ней, желая, чтобы она сделала это: «Остановись, Анна, остановись, попытайся понять, прими то, о чем я говорю тебе!»