Дусс пожал плечами:

– Ясное дело. Крав советует нападать! А что говорит Верл?

С минуту брат молчал. Мысли Верна походили на льдины – такие же неспешные и неотвратимые. Потом он встал, и его рост и зимние одежды превратили его в настоящего великана. Я гадал, что сейчас будет. Люди не встают, чтоб объявить об отходе. Верн был боец по натуре.

Он обвел всех тяжелым взглядом кулачного бойца.

– Верл сказала, что все дело в Холе. До сих пор Хол не вмешивался. Малым богам не дано знать, вмешается ли он в это и если вмешается, то как. Она сказала, что вопросы жизни или смерти должны решаться смертными. Вы поделились поровну, и боги тоже. Кто-то должен разрубить этот узел. Оспаривает ли кто-нибудь мое право?

Кто-то начал говорить и осекся под тяжелым взглядом вождя.

– Отлично, – подытожил Верн. – Я говорю, что отступлением войны не выиграть. С рассветом мы войдем в ущелье. Мы будем преследовать врага до тех пор, пока у нас есть враг. Мы будем биться до последнего человека, на чьей стороне бы он ни оказался.

Он не сделал паузы, чтобы дать им выразить свою радость. Это было не в его духе. Точно так же, приняв решение, он больше не слушал никаких доводов против. Он начал говорить о насущных делах: о построении обоза, о шатрах, о снабжении войска. Я вглядывался в окружающие его лица. Я увидел на них мало восторга, гораздо больше страха, сомнений и злости. Дусс и несколько других просто сморщились в отчаянии. И это высшие офицеры! Если Верну удастся повести завтра армию в бой, ему придется делать это исключительно силой воли.

В чем-то он не уступал своему отцу.

На следующее утро освободительная армия, несмотря на пургу, втянулась в Кладбищенское ущелье, заполнив его от края до края. Потери с обеих сторон были значительны, но погода и рельеф не давали возможности использовать кавалерию. Пеший строй, как приливная волна, гнал варваров перед собой. К наступлению темноты варвары остались без своих скакунов и пытались уйти, карабкаясь по склонам на четвереньках. Верн со своими воинами преследовал их.

Потом тучи рассеялись, и битва продолжалась при лунном свете, постепенно перемещаясь все выше, на ледник. Стало заметно холоднее. Пальцы примерзали ко льду и металлу. Люди срывались в трещины. Многие падали в снег и замерзали. Настоящего боя уже не было. Варвары бежали, повстанцы преследовали, и этому, казалось, не будет конца.

Если во всей этой сумятице и было какое-то подобие фронта, от него не осталось и следа с восходом солнца. Свет принес с собою куриную слепоту и лавины. Люди просто боролись за выживание в этом белом аду. Отступать было уже поздно.

С наступлением вечера остатки войска спустились в лес ниже границы вечных снегов. Люди падали вповалку и засыпали. Никто не ждал нападения, потому что врагов не осталось. После восьмидесяти лет страданий народ Междуморья отогнал варваров прочь, за границу.

Насколько было известно, Вандок был еще жив, хотя от войска его не осталось ничего. Впрочем, варвары вполне могли собрать новое, и довольно быстро. Он мог контратаковать вторгшуюся армию, он мог прорваться обратно через более легкое для прохождения ущелье и окружить ее.

Даже Верн не знал, что будет делать дальше. Теперь все было в руках богов.

Жаль, что сам я не видел того, что сейчас описал. Я догнал войско только к середине следующего дня.

Верн оставил Дусса наладить снабжение, и он организовал пеший караван из более чем четырех тысяч носильщиков. Караван змеей тянулся по ущелью, через ледники и вниз, по противоположному склону. Если вам еще ни разу не доводилось пересекать горный перевал с мешком провианта на плечах, настоятельно рекомендую попробовать. Незабываемое ощущение. Во время подъема мне казалось, что мое сердце разорвется от напряжения. На самом верху я беспокоился уже за свои легкие. Под конец я был уверен, что до конца жизни не смогу больше разогнуться.

Но хуже всего было опоздать к самому интересному: группа старейшин варваров уже явилась под белым флагом в лагерь Верна и передала Вандока в руки его сына.

Я пропустил и последовавший за этим спор. Никогда еще не выказывал Верн столь достойной вождя мудрости, чем тогда, когда спас своего пленника от толпы, – та неминуемо растерзала бы его на клочки. Рассказы свидетелей, что я собрал позже, были столь противоречивы, что в целом от них не было никакого толка. Ко времени, когда я смог сбросить мешок с провизией, с которым сроднился, все военное руководство уже отправилось к пещере Хола.

Я бегом бросился вслед за ними. Ущелье находилось всего в нескольких лигах от лагеря, и я могу с гордостью сказать, что нагнал идущих последними всего через пару часов.

У меня были очень удобные сапоги.

Священная долина была запретным местом – небольшое ущелье с довольно пологими скалистыми склонами, почти начисто лишенное растительности. Чуть выше начинаются отвесные утесы, которым ветер придал причудливую форму. Я сомневаюсь, что солнце даже весной попадает в эту долину, даже в разгар лета. На заре этого зимнего дня она казалась рекой ледяной черноты. Ветер завывал в скалах над головой, и каждый новый порыв объявлял о своем приближении хором раздраженных воющих голосов, от которых начинало ломить зубы.

На склонах чернело множество отверстий, но пещера Хола была самая большая и отличалась от остальных белым передником костей, спускающимся до самого дна ущелья. До Вандока варвары приносили в жертву своему богу только животных, но вот уже тридцать лет приношениями служили юноши и девы, пригнанные сюда из Междуморья. Стаи стервятников кружили в небе или сидели на скалах, ожидая, пока мы уйдем, оставив им привычное пиршество.

Карабкаться вверх на эту гору черепов и ребер было, наверное, нелегко и весьма неприятно даже самым фанатичным приверженцам Хола. Поэтому чуть поодаль от дороги ответвлялась тропинка, ведущая наверх, к пещере. Пока войско стояло и смотрело снизу, группа вождей начала подъем. Первым шел Верн, за ним следовали его старшие офицеры, а с ними один меняла историй. Вандок шагал в окружении охраны, и замыкали шествие старейшины варваров. Все мы были по уши закутаны в меха и со стороны напоминали, наверное, шествие троллей. Свирепый ветер сдувал и уносил прочь облачка пара от нашего дыхания.

К удивлению своему, я обнаружил, что бреду по тропе рядом с Дуссом, который, по моему убеждению, должен был находиться еще в Кладбищенском ущелье. Судя по его виду, он не спал со времени нашей последней встречи и казался сильно встревоженным.

– Что, – задыхаясь, спросил я, – задумал Верн?

Он хмуро покосился на меня своими покрасневшими глазами.

– Лучше ты мне скажи. Ты у нас рассказчик. По-моему, он рехнулся.

– А что говорит Крав?

– Крав считает, что он сошел с ума.

Да? Это мало утешало. Я перевел дух.

– Но он советовался с Верл?

Я не разобрал ответа Дусса, но мне послышалось что-то вроде «Чертов Голубь!» Возможно, это мне только послышалось – не могу поверить, чтобы он так отзывался о боге своей матери.