В. ПОЗНЕР: И вы считаете, что перечисленных вами вещей, — трудолюбия, таланта, воли, целеустремленности — достаточно?

Т. КАНДЕЛАКИ: Конечно, нет. Отчасти еще везение, но оно не главное. Может быть, потому, что мне не так часто везло. Сейчас ко мне на работу приходят молодые люди, и им в их двадцать два года везет гораздо больше, чем везло мне в мои двадцать два. Мне тогда надо было просто очень-очень много работать. Да и везение быстро проходит, оно эфемерно, полагаться на него не имеет смысла. Мы же не в карты играем, а карьеру строим. Это такая вещь, которая способна легко ввести человека в заблуждение. Ты начинаешь оценивать себя неадекватно, а это опасно. Человек, которому везет, перестает адекватно себя воспринимать, он думает, что все и так получается.

В. ПОЗНЕР: Вы сейчас возглавляете свою компанию. Мечтаете, как я читал, войти в список десяти самых богатых людей мира по Forbes и купить собственный самолет… Еще не купили, кстати?

Т. КАНДЕЛАКИ: Смеетесь надо мной?

В. ПОЗНЕР: Нет! Вы же на самом деле же мечтаете купить самолет?

Т. КАНДЕЛАКИ: Да, но ведь вы знаете, откуда такая мечта… Боюсь, что желание иметь самолет может характеризовать меня как человека очень тщеславного. Потому я поясню, из чего эта идея возникла. У меня были очень сложные отношения с папой, и я безумно любила своего отца как дочь, которая поздно родилась. Мой папа тяжело болел. И в последние годы он не мог приехать в Тбилиси — он похоронен в Москве. А я очень хотела, чтобы они с мамой приехали туда, но лететь обычным рейсом было нельзя. И я ему говорила: «Папа, обязательно у нас будет самолет с врачами на борту, они будут следить за тобой. И когда самолет сядет в Тбилиси, все твои друзья придут, увидят, что ты вернулся». Для меня это принципиальная вещь, я ему это обещала. Вы будете смеяться, но я выполнила все, что обещала ему… Мои родители были простыми людьми, для них мой переезд в Москву стал огромным событием, они бросили жизнь, друзей, работу и переехали из-за меня сюда. И я когда-то сказала: «Папа, я тебе обещаю: в карьере я все сделаю». Что было тогда для людей, живущих в Тбилиси, понятными точками успеха в карьере журналиста? Это ТЭФИ, это работа, допустим, на Первом канале… Наверное, мало кто знает (я этого никогда не говорила), но мой отец досмотрел «Две звезды» и ушел из жизни. Вот такое странное совпадение. Для него это было важно, он хотел видеть мой успех…

В. ПОЗНЕР: С самолетом понятно. А Forbes? Мечта о Forbes не так романтична, правда же?

Т. КАНДЕЛАКИ: Это важно для компании. На мне — ответственность за других людей. Для меня и моего партнера Васи Бровко двести восемьдесят человек — это очень много. Важно людей воодушевлять. Они должны понимать, что успех в России возможен честным путем. Я же не просто говорю, что войду в список Forbes, я говорю о том, что войду туда честно — это важная поправка. Я ежедневно напоминаю сотрудникам о том, что успех связан исключительно с ними, а не с тем, что нужно встроиться в какие-то схемы, которые дают возможность быстрого достижения успеха не совсем честным путем. В России сегодня, к сожалению, устойчиво верят, будто честного успеха в бизнесе не бывает.

В. ПОЗНЕР: Вы очень много работаете, спите по 4–5 часов. Ваши слова: «Чем больше у людей власти, влияния, известности, тем выше цена за этот успех, за влияние и так далее». Вы какую цену платите за свой успех, за свое влияние?

Т. КАНДЕЛАКИ: Наверное, самое трудное — это количество людей, которые благодаря твоему успеху получают право говорить о тебе нелицеприятные вещи. Но тебе самому в какой-то момент (и вы наверняка со мной согласитесь) от этого становится, скажем, не так уже больно, не так остро воспринимается. Но вот членам семьи бывает очень больно. Это и есть та цена, я считаю, потому что каждый раз мне приходится объяснять маме то или иное высказывание в мой адрес. А для меня мнение мамы является основополагающим по сей день.

В. ПОЗНЕР: Приведу цитату: «В последнее время на фоне второго процесса по делу руководителей НК ЮКОС М. Б. Ходорковского и П. Л. Лебедева общество оказалось втянуто в кампанию дискредитации судебной системы. Широкая дискуссия об обеспечении независимости суда и судей превратилась усилиями некоторых общественных активистов в манипулирование общественным мнением и беспрецедентное давление на правосудие». Вы узнаете? Откуда это?

Т. КАНДЕЛАКИ: Конечно. Это же из письма.

В. ПОЗНЕР: Из призыва пятидесяти пяти, который был подписан в том числе вами 5 марта, в день смерти Сталина, кстати. С течением времени вы не сожалеете о том, что подписали это письмо?

Т. КАНДЕЛАКИ: Зависит от того, что вы имеете в виду. Я подписывала письмо в защиту судей. Другое дело, что меня ж никто не спрашивает и не слышит. Потому что очень удобно использовать это письмо в политических целях для дискуссии. Относительно же людей, которые сегодня не представляют угрозы обществу, я вам однозначно скажу: они не должны сидеть в тюрьме. А в письме говорится о том, что на судей не должно оказываться давление. Это и в ваших интересах, и в моих, и в интересах людей, которые на нас с вами смотрят и которые меня в том числе порицали.

В. ПОЗНЕР: То есть, если вернуться к тому вопросу, который я вам задал: если бы вам предложили подписать это письмо снова, то вы согласились бы?

Т. КАНДЕЛАКИ: Сказать вам «нет» — это продемонстрировать, что я безответственный человек, который подписывает что попало, не задумываясь. В моей жизни очень много поступков (и мы с вами сейчас об этом говорили), за которые я буду нести ответственность до конца. Но я не боялась совершать эти поступки, не боялась ошибаться. И не боялась в том числе нести за это ответственность. Я повторяла и повторяю: на судей не должно оказываться давление… При этом перед вами сидит тот самый человек, который вместе с нашим с вами другом Алексеем Алексеевичем Венедиктовым лично летал к Михаилу Николаевичу Саакашвили, чтобы вытащить из тюрьмы человека.

В. ПОЗНЕР: Оставим Саакашвили на минуточку, мы к нему вернемся (не то чтобы он дико меня интересует, но мне интересны ваши отношения). Я хочу знать одно: вы не считаете, что подписание этого письма было вашей ошибкой?

Т. КАНДЕЛАКИ: Если бы я знала о том, как интерпретируют подписание этого письма, я наверняка, подписывая его, сделала бы огромное сообщение о том, почему я его подписываю, подчеркнув причины моего подписания… Однако скажем честно: меня не стали спрашивать о моем мнении по поводу Ходорковского. Люди принялись огульно обвинять меня в том, что я подписалась против Ходорковского… Вопрос ваш был не об этом, но мне важно донести это до тех, кто меня обвинял, оскорблял и говорил в моей адрес нелицеприятные вещи. Я знаю, что вы очень сильный человек, и в вашей жизни были моменты, когда вы признавались насчет того же Иновещания — мол, «да, я занимался пропагандой». И для меня это пример того, как человек способен, спустя какое-то время, осознать свое решение, переоценить его и сделать вывод, что он был прав или не прав. Не так много времени прошло. Я сталкивалась с российским судом и готова повторять: на суд не должно оказываться давление ни со стороны власти, ни со стороны общественности. Я считаю, что это справедливо… Однако в отношении письма — очень много говорилось о том, что за компания его подписала, как его состряпали. Если я хочу высказать какую-то точку зрения, мне абсолютно все равно, кто находится рядом со мной и где я ее говорю. Главное, чтобы мои слова самим себе не противоречили.