В тот вечер я отправилась к нему, внутренне содрогаясь.

Я никогда раньше не ложилась в постель с чистокровным браксаном; и это оказалось неожиданно приятным. Я нашла очень мало похожего между этим продолжительным удовольствием и отчаянно быстрым возбуждением и разрядкой низших классов. Мне они показались двумя совершенно разными занятиями. Должна сказать, что глядя смерти в лицо, я испытала огромное удовольствие, и хотя моя натура вызывала у него беспокойство, не думаю, что беспокойство вызывало и тело также. Затар оставил меня спать рядом с собой: это браксанский обычай, с которым я раньше не сталкивалась, и он вызвал тревогу уже у меня. Вместо того, чтобы спать, я рассматривала Затара, его прекрасные черты лица, расслабленного во сне, голую руку, лежавшую на груди, что вздымалась и опускалась в такт дыханию. Его пальцы украшали три тонких золотых кольца, которые оказались такими хрупкими, что я никогда не замечала их под плотно прилегающими перчатками, традиционными для браксана. Теперь они притягивали мое внимание к длинным пальцам с идеальным маникюром, которые я раньше никогда не видела открытыми. Я попытаюсь запомнить образ для будущих стихов. Если, конечно, эти стихи будут.

Затар проснулся, когда первые лучи проникли в окно. Со страхом и волнением я готовилась к худшему. Тем не менее он ничего не сказал, пока одевался. Я не могла отвести взгляд и смотрела как он облачался в браксанские одежды, затягивая стройное тело в серое, опять серое и еще раз серое, а поверх — короткий черный плащ, затем надел перчатки и сапоги. Затар заговорил со мной и вообще признал мое присутствие только когда был застегнут высокий ворот и золотой медальон, свидетельствующий о его ранге, лег на грудь.

— Значит, ты хочешь командовать мужчинами? — бросил он, расправляя длинные черные перчатки на предплечье.

— Я не стану оспаривать ваше мнение, кайм’эра, — поклонилась я.

Он резко посмотрел на меня.

— Ну тогда говори прямо. Ты наслаждаешься манипулированием.

Я слабо кивнула.

— Мужчинами.

Я подтвердила и это.

— Мужчинами, имеющими власть, — закончил он.

— Кайм’эра… — у меня вспыхнули щеки.

— Однозначного ответа будет довольно.

Я отвернулась, прошептала: «Да».

— Что может быть принято за служение Ар.

Я вся сжалась. Затар кружил вокруг одного слова, но все и так было ясно. Шемар нельзя терпеть. Он просто убьет меня или все получится гораздо более неприятно?

Затар заметил мой дискомфорт и на его идеальном лице появилась легкая улыбка.

— К счастью для нас ты являешься членом моего Дома и таким образом слугой моей воли; поэтому нет необходимости в официальном признании ситуации.

У меня перехватило дыхание.

— Ты обладаешь странной силой, Ланства, способностью контролировать эмоции своей аудитории, не осознающей этого, — говорил лорд. — Я наблюдал за твоей работой с тех пор, как ты оказалась здесь, и время и практика только добавили тебе умений. Я хочу воспользоваться этим талантом. Ты готова?

— Ваша воля — моя воля, — выдохнула я осторожно.

— Отлично, — Затар пригладил волосы. — Это означает, что в ближайшем будущем я могу сдать тебя в аренду некоторым Домам высшего класса. Они просили о твоих услугах, не замечая твоей силы, — он рассмеялся. — Лучше не придумаешь! Позднее мне придется периодически покидать Бракси, — я хотела возразить, но он жестом остановил меня. — Мои планы требуют этого. Поэтому я рад, что Ньен найдет поддержку в твоем лице. И буду рад еще больше, если смогу позволить тебе практиковать твое Искусство в других Домах, пока меня нет.

— А чего вы хотите? — я едва могла говорить.

— Даже я не могу позволить существование шемар, — его взгляд стал пронзительным и суровым. — Поэтому ты не должна заработать подобную репутацию.

Я ждала. Очевидно, Затар увидел что-то в моем лице, что ему понравилось, поскольку он улыбнулся шире.

— Это строго техническое определение, не так ли? Женщина приказывает мужчинам только когда сама отдает свои приказы.

Я начала понимать.

— Но если приказы исходят от мужчины…

— То женщина просто инструмент — хотя и действенный.

— Я сдам тебя в аренду другим, если хочешь, — Затар удовлетворенно кивнул.

— Ваша воля — моя воля, — повторила я. Страх заменило дикое возбуждение. Затар собирается заслать меня к браксанам и вменить мне в обязанность влиять на их мысли? Может ли женщина познать подобный экстаз за одну жизнь?

Я попыталась сохранить внешнее спокойствие, но хотя и говорила в основном речевом режиме, все же знала: Затар чувствует мое возбуждение.

— Я обещала создавать для вас легенды, — так сказала я.

— Я знаю, — ответил он. — И помню. Я этим воспользуюсь.

«Великий правитель определяет, кто ему наиболее выгоден, и возвышает этих людей».

Харкур

Император Азеанской Звездной Империи производил впечатление. Даже среди самой высокой человеческой расы в иссследованной галактике он на полголовы возвышался над остальными. Волосы цвета сливок ниспадали ему на плечи и струились по спине, некоторые пряди были окрашены в золотой цвет по последней моде, к волосам было подобрано сливочно-золотое одеяние. На лице цвета полированной бронзы резко выделялись яркими белками глаза. На левой руке блестели четыре кольца, символы четырех других ветвей власти государства, которые одновременно являлись и слугами его, и господами. На правой руке он носил кольцо, выточенное из зейморита — память об Основании — с выгравированными двумя полушариями Азеи, его личную печать.

Пеш иль Сет ждал с монаршим терпением, как подобает особам королевской крови. Огромный зал был заполнен его подданными: людьми и инородцами, военными и гражданскими, они родились в высокопоставленных семьях или сами заслужили высокий пост… Здесь не нашлось места для простолюдинов. Огромная масса посетителей, собравшихся при дворе, уже превышала то количество, что был способен вместить большой зал. И не в первый раз он подумал: «Мы могли бы собраться на Лугасте». Не в первый раз император напоминал себе, что некоторые вещи следует делать на азеанской земле — ради соблюдения традиции, что делала государство сплоченным и дееспособным, и базировалась на том, что представляла собой именно эта планета.

Глашатай откашлялся и начал.

— От Совета Наций, — объявил он. — Старшая советница Асабин Телиа, Палата Людей.

Вошедшая была лугастинкой, невысокого роста и с приятной внешностью. Официальные одежды Лугаста ниспадали до пола, за советницей тянулся шлейф, свободное пурпурно-бирюзовое платье скрывало ее фигуру, а от золотой короны на голове отходила тонкая кристаллическая вуаль, укрывшая голову и плечи.