Магистрали гравитации получили на английском название Каналы скольжения Чарли.

«Какая от этого польза? — спрашивал Чао Ли Сунь. — Какая польза от того, чтобы посылать мысль в прошлое, к давно потухшим звездам? Ответ в том, что это равносильно изысканию источника изобилия. Мысль и гравитация — едины. Гравитация положила начало существованию Вселенной, путем ее расширения. Она расширялась, раздвигая границы небытия, и при этом высвобождалась энергия. Это была тепловая вспышка. — Чао Ли Сунь улыбнулся там, у себя в прошлом, будто лично проделал путешествие со скоростью света. — Ангелы исторгнут колоссальные вспышки тепла. От этого в иных мирах расплавятся камни. Они взвихрят их, как облако конфетти, и метнут из прошлого сюда, к нам. Они направят их через долгий коридор световых лет, и металл медленно двинется к нам. — Он сделал паузу, сопроводив ее затаенной улыбкой. — Мы знаем, что они сделают это, поскольку это уже имело место в прошлом. Глыбы металла размером с астероид — мы уже видели, как они движутся к нам. Мы слышали Ангелов, шлющих сигналы вдоль линий гравитации».

Вселенная возникла путем расширения; гравитация создала энергию из ничего. Консенсус использовал вакуум как колодец, постепенно черпая из него энергию, высвобождая вспышки тепла. Скоро он начнет вырабатывать энергию путем создания мелких, карманных вселенных.

— Тебе комфортно, лапочка? — спросила Рут, давая Ролфе глотнуть воды.

Чао Ли Сунь продолжал.

«Уже с давних пор нам известно, что Вселенная нематериальна. Все в мире порождает свою противоположность, и через это образуется новый синтез. Об этом говорил Гегель, об этом говорил Маркс. Теперь время настало. У нас был диалектический материализм. Теперь на смену ему должен прийти диалектический имматериализм. Идея по отношению к реальности первична».

В жизни ему не раз приходилось спасаться бегством. Вирусы об этом умалчивали. Это ей рассказала мать, а ей — ее отец, который давно умер. Усилиями Чао Ли Суня возник сплав социализма с возродившейся религией. Благодаря ему дело социализма одержало победу. Потребовалось лишь несколько компромиссов — с ханжеством и со здравым смыслом. Милена жила в теологическом государстве.

Чарли — так звали его англичане. Чарли Сунь.

— Песенку о Чарли спой, он возьмет тебя с собой, — напевала Рут-Терминал, колыхая к Милене. — Вместе с песней полетишь, по каналам заскользишь.

«Мы все произошли из Африки, — размышляла Милена. — Мы перенесли длительную засуху и выжили — не потому, что челюсти у нас были крупнее, а потому, что они были меньше, и это дало нам начатки речи. Мы выжили благодаря сплоченному труду. И изменения климата нам суждено успешно пережить потому, что мы работаем сообща. Как музыканты в оркестре».

Рут схватила ее за руку и потрясла.

— Стой со мной здесь, лапка, иначе два считывания наслоятся одно на другое и все перемешается, а это ох какая неразбериха! Ты такого еще не видела. Точно не видела — а это такое зрелище, доложу я тебе! — Рут захохотала. Она была похожа на облачко из комикса, в котором не было ни одного слова, кроме «хи-хи» и «ха-ха».

«Мы выжили, — продолжала размышлять Милена, — потому что, помимо всего прочего, мы хорошие. И вероятность того, что мы выживем, и то, как мы выживем, зависит от того, насколько мы хорошие.

Комната-каверна, казалось, хихикает вместе с ними. Хихикали стены; похохатывало пространство, вмещающее Ролфу. Какая-то волна прокатывалась и сквозь него и сквозь нее.

Голова у Ролфы откинулась назад, лицо разъехалось в улыбке от уха до уха.

— Э-ге-ге-ей! — кричала теперь Ролфа, покатываясь со смеху. — И-и-и-э-эй!

— Так, так! — подбадривала Рут, подпрыгивая и потряхивая боками. — Вот так! Давай, лапка, давай!

«Я слышала, — вспоминала Милена. — Слышала, что это чудесно, но никогда не верила».

Разом задействованы каждый синапс, каждое нервное окончание, каждая клеточка мозга — все работают в унисон, все одновременно, первый и единственный раз. Как будто во всей стране зажгли все огни сразу. И каждый человек — нация, вселенная.

Консенсус извлекал энергию из ничего, из квантового вакуума, и она с ревом устремлялась назад по шкале времени со скоростью, превосходящей скорость света. Уже полтора столетия известно, что гравитационное расширение в один прекрасный миг дало начало всему. Но откуда взялась сама гравитация до начала пространства и времени? Ответ был в том, что гравитация отсылалась из будущего к точке отсчета истории Вселенной, и гравитация была мыслью.

Человечеству, работающему как Консенсус, суждено было сотворить вселенную. И оно так увлеклось, что создало Бога по образу и подобию своему.

— О-о! — заходилась Ролфа в бесконечной любви ко всему. — Э-э-и-и… — Постепенно голос у нее сошел до тоскливого поскуливания, в котором были утрата и печаль, и она взглянула на Милену с улыбкой и грустью.

— Ну вот, — подытожила Рут. — Вот ты и прошла Считывание, лапушка моя. — Она подошла к Ролфе и, склонясь, внимательно ее оглядела. — Ну что, — нежно спросила она, поглаживая ее по голове, — что ты там видела, милая?

— Да всё, — слабым голосом откликнулась Ролфа.

Рут со смехом кивнула.

— Да, да, все движется вспять.

— Я маму свою видела, — рассказывала Ролфа. — Она собирала лилии в пруду. На ней было платье, просторное, оранжевое. Она придерживала подол и смеялась, как бы ей не упасть. — Сев, она доверчиво взяла Рут за руку. — Пруд тот был за старым сельским домом, белым. Мы там жили, это на острове Принца Эдуарда. Мне было пять лет. И мы сцепились с сестренкой: она говорила, что вырастет больше, чем я, потому что пьет чай. А чай пьют взрослые.

— Да-да, и вот примерно так со всеми. Люди аж приплясывают, когда отсюда уходят.

— Но оно не только вспять движется, — заметила Ролфа, — а и вперед тоже.

— М-м-да? — озадаченно переспросила Рут, оборачиваясь в сторону с таким видом, будто ее кто-то окликнул (судя по всему, так оно и было). — Ладно, вернемся к делу, — пробормотала она, подставив ладонь к уху и чутко во что-то вслушиваясь. У Милены появилось несколько секунд на раздумья.

Рут снова улыбалась своей неизменной улыбкой.

— А ты девушка с характером, да? Какая-то неуемная, разбросанная. Я таких, как ты, еще и не встречала. — Хмыкнув, она покачала головой. — И ты явно любишь выпить, скажу я тебе.

Милена ощутила знакомый холодок.

— Если вы ее меняете, то, прошу вас, пусть эти изменения будут как можно меньше, — попросила она шепотом.

— Менять так менять, милая. Чего ерундой заниматься.

— Она гений. Вот почему это у нее происходит.

— Прямо-таки гений? — Рут выглядела удивленной. — А я-то и не знала. Ну что, Ролфа, — склонилась она, — пойдем потихоньку? А то тут место для других пора освобождать.