Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уверена, он решил ненавидеть чародеев (возможно, не только Истванов, а всех подряд) и теперь начнет с ними подпольную войну. По воскресеньям будет ставить свечи за упокой наших душ, а заодно и бывшего мэра Догера, посмевшего уступить ему жесткое мэрское кресло в провинции возле светлого замка.
— Выпейте лучше кофе с коньяком, — посоветовала я и добавила: — Можно без кофе.
Платок Люсиль, подоткнутый под тарелку, остался лежать на столе. Вообще, я хотела попросить у нее какую-нибудь мелочь: заколку или простую булавку для волос, чтобы сейчас же спрятать в кровати Калеба, но заговоренная тряпица тоже сойдет.
— Кстати, госпожа чародейка, — прежде чем уйти тихо и по-свойски зашептал Боуз, — когда вы вернете мои домашние туфли?
— Никогда.
Проклятая честность!
— Понравились?
— Еще вчера выбросила.
— Как можно выбрасывать чужую обувь? — возмутился он.
— Запросто. Я же не знала, что вы появитесь в замке и потребуете их обратно.
— Боуз, где вы застряли?! — раздался из коридора злобный мэрский рык. Похоже, несчастного помощника назначили виновным за застольные неприятности. Зря он не испачкался в потемках, не испортил одежду и наелся от пуза, ни разу не подавившись креветочным хвостиком.
Секретарь сломя голову бросился догонять суровое начальство. Люси тоже засобиралась:
— Побежала, а то Эбби ждет. Я должна рассказать, что вы… они… мы тут делали.
— Обязательно расскажи. Во всех подробностях, — хмыкнула я.
В жизни бы не подумала, что такой отвратительный день, когда не получалось решительно ничего, и даже врать, закончится таким оглушительным успехом. Похоже, святые демоны увидели, как сильно я страдаю, и послали чуточку удачи.
Кувшин пришлось прихватить с собой, вылить остатки зачарованной воды в напольный цветок, а посудину пристроить на подоконник. В гостевой башне царили тишина и покой. Практически беззвучно вскрыв замок, я вошла в темные покои Калеба и поспешным взмахом погасила проснувшиеся магические светляки. Платок Люси спрятала в подушку, закопав поглубже в перья. Пришлось повозиться с застежками и проверить, не остался ли на покрывали пух, и только потом двинуться к выходу…
Едва я потянулась к ручке, как она сама собой повернулась. В дверном проеме возник Калеб. Мы столкнулись практически нос к носу, и замерли в обоюдном молчании на пару долгих секунд. Расстояние между нами, прямо сказать, желало стать шире, но ни я, ни жених не двигались.
Калеб заговорил тихим голосом, объясняя, почему я бездарно попалась:
— Хардинг решил, что сыт по горло нашим знаменитым гостеприимством и отказался от кофе…
Пока он не перешел к вопросам, на которые мне не удастся избежать честных ответов, я поднялась на цыпочки и прижалась губами к его мягким губам.
Мы прижимались губами, не закрывая глаз и не шевелясь. Еще мне было страшно дышать. Чувствуя, как лицо заливает румянец, я осторожно отстранилась, опустилась на пятки и громко сглотнула.
— Ты передумала насчет свадьбы? — спросил Калеб. Удивленным он не выглядел, понимал, что его пытаются нахально отвлечь. Впрочем, ему хватило такта не иронизировать.
— Нет, — тихо ответила я. — Никакого брачного союза.
— Тогда что это было?
— Первый поцелуй.
— Наш? — вежливо уточнил он.
— Мой.
Как ни странно, именно это признание возымело эффект. Калеб ошарашенно замер и пока делал в голове какие-то сложные расчеты, я попыталась сбежать. Хотела обогнуть его по дуге, но он схватил меня за локоть и заставил повернуться.
— Первый? — переспросил он, словно был не уверен, что правильно расслышал, и теперь хотел разок убедиться.
— Да.
— Самый?
Святые демоны, он еще и обсудить решил?!
— А бывают варианты? Половинка там, четвертушка…
Пальцы сжали мой подбородок. Прикосновение было мягкое, но настойчивое. В растерянности я подняла голову, и губы Калеба накрыли мои. Этот поцелуй не напоминал невинное, неумелое лобзание, каким я пыталась его заткнуть. Свободная рука жениха легла на мою поясницу, даже через ткань платья чувствовалось, какая у него горячая ладонь. Вкрадчивым движением языка скользнув по моим губам, он заставил приоткрыть их. Страшно смутившись, я зажмурилась и прерывисто вздохнула, но почему-то прозвучало, как будто сладострастно застонала.
Поцелуй прервался. Кажется, мы оба дышали через раз. С трудом подавив желание уцепиться за шею Калеба и продолжить, я открыла глаза. Хмурый и серьезный, он отпустил мой подбородок и произнес:
— Ты за этим ко мне пришла?
— Нет.
Пауза, долгая и настороженная. Казалось, сейчас прозвучит правильный вопрос, какого демона я забралась в его комнату, но Калеб произнес:
— В таком случае, ты можешь меня проклясть — я позволю, но извиняться за то, что поцеловал, не буду.
— Вон, — хрипловатым шепотом приказала я, хотя, в общем-то, начала первая.
— Я в своей комнате, — напомнил он.
— В таком случае, вон пойду я.
Спрятавшись в гостиной, все еще попахивающей любовным зельем, я поспешно закрыла дверь на ключ. Слуги в мои покои соваться боялись, поэтому вчерашний разгром сохранился в нетронутом, первозданном виде. До самой ночи я успокаивала нервы уборкой: оттирала в мраморной раковине котелок, чистила камин (заставив весь пепел собраться шаром и самостоятельно вылететь за три мили от замка через каминную трубу) и перетерла флаконы в одном из сундуков с магическим приданым.
Ночью меня разбудило странное ощущение чужого присутствия. Я резко открыла глаза, готовая в любое мгновение огреть нежданного гостя, будь он живым или мертвым, проклятьем. В дверях спальни стоял Калеб. Серебристый свет полной луны, сочившиеся сквозь незашторенные окна, делал его похожим на призрак. Рубашка была расстегнута, красивый торс едва-едва прикрыт. Ноги босы. Рыжевато-русые волосы в беспорядке спускались к плечам, падали на лицо.
— Как ты здесь очутился? — резко спросила я скрипучим ото сна голосом.
Он не произнес ни слова, бесшумной поступью приблизился к кровати. В голове вдруг мелькнула мысль, что он шел ко мне с грацией хищника, хотя я понятия не имела, что именно это могло значить. Просто в памяти всплыла строчка из полузабытого любого романа.
Матрас прогнулся, когда Калеб лег на кровать. Он не сводил с меня взгляда, был серьезный и очень сосредоточенный. Льдистые светлые глаза этой седой лунной ночью казались совсем черными. Затаив дыхание, я следила, как он подался вперед, и опустилась на лопатки, когда он навис надо мной. Это была не иначе как любовная магия, парализующая, заставляющая теряться в пространстве.