Яшка захрапел. Шура вздохнула и повернулась на бок.

На большом телевизоре опять показывали смешное кино. Два смешных человека, он и она, два клоуна, ходили по кругу среди смеющихся людей, и у нее в руках было игрушечное ружье. Слов не было слышно, но все равно было смешно, и Шура улыбалась. Ружье выстрелило и сломалось, все на экране засмеялись, и Шура вздрогнула и засмеялась, а потом глянула вбок, чтобы поделиться весельем с Яшей, но его рядом не оказалось. Шура быстро глянула в другую сторону, но и тут его не обнаружила. Она испуганно завертела головой. Яши нигде не было. Лицо ее исказилось, и рот некрасиво скривился.

– Яша, – прошептала она и заревела. – Я-а-ша-а…

Торопливо идущие по тротуару люди смотрели на нее и оглядывались, но никто не останавливался. С залитым слезами лицом Шура побрела вверх по Тверской, безостановочно повторяя:

– Я-а-ша-а…

Яшка это видел. Он бежал к ней с противоположной стороны улицы, от Елисеевского магазина, и автомобили повизгивали тормозами. В Яшкиной руке была бутылка водки. Черный БМВ, затормозив, ткнулся в Яшкино бедро, и, оттолкнувшись от его капота ладонью, Яшка выскочил на тротуар.

За рулем БМВ сидел тот самый господин, богач. Господин узнал Яшку и видел, как тот подбежал к Шуре и, размахнувшись, ударил ее кулаком по голове.

– Урод, – прорычал красивый господин и переключил скорость.

…Яша выскочил на тротуар и, размахнувшись, ударил Шуру кулаком по голове. От неожиданности Шура обхватила голову руками и согнулась, но, увидев Яшу, закричала сквозь слезы:

– Я-аша, ты куда?..

– Куда-куда, на кудыкину гору! – закричал Яша в бешенстве. – За бутылкой вон сбегал! Я ж сказал тебе: стой здесь!

– Я не слышала! – Шура улыбалась, перестав плакать.

– Не слышала! Когда кино свое смотришь – ни хрена не слышишь! А где инструмент?! – заорал он, сунул кулаком Шуре в бок и побежал туда, к телеэкранам.

Шура побежала за ним, держась за бок и прихрамывая.

Аккордеон стоял на асфальте, никто не собирался его трогать.

– Если б инструмент пропал, убил бы, – объяснил Яшка, успокаиваясь.

Они спустились в подземный переход у «Националя». Здесь было светло и сухо и громко играл джаз-банд. Яшка смотрел на них с ненавистью.

– Яш, а мы на ту улицу сегодня не пойдем? – робко спросила Шура.

– Нельзя на Арбат сегодня, праздник какой-то, правительство там гуляет… – объяснил Яша.

Они прошли один переход, другой, третий, и везде было полно нищих, и кто-нибудь играл: на скрипке, на гармони, на саксофоне. Шуре все это очень нравилось, а Яшка все больше мрачнел. Обернувшись, он увидел, что Шура торопливо протягивает нищему монетки. Яшка зло сжал губы, сощурил глаза, катнул по скулам желваки, стал ее дожидаться. Шура подходила медленно, нерешительно остановилась шагах в трех.

– Ты что сделала? – спросил Яшка требовательно.

– Милостыньку подала… – дрожащим голосом ответила Шура и улыбнулась.

– Какую милостыньку?

– Денежки…

– Какие денежки?

– У тебя из кармана высыпались сегодня…

– Почему мне не отдала?

Шура мгновенно покраснела, опустила голову и уставилась в асфальт под ногами. Яшка усмехнулся:

– Зачем дала-то? Я тебе говорил – не давай! Зачем, спрашиваю?

– Жалко, – объяснила Шура.

Яшка даже руками развел от возмущения.

– Кого жалко-то? Их, что ли? – он указал на нищих. – Понаехали в Москву, бездельники! Работать не хотят, вот и побираются! Бездельники, бомжи проклятые! Пошли! – приказал он и пошел быстро по переходу. Шура торопливо нагнала его и потрусила рядом.

– Яш, а мы тогда с тобой кто? – спросила она нерешительно.

– Мы… – Яшка ненадолго задумался и сказал громко и гордо: – Мы – артисты!

В этом переходе конкурентов не было, но и людей – потенциальной публики тоже не было. Песня была веселая, и Шура пела весело и задорно, но всего два-три человека прошли мимо и даже не замедлили шага. А коробочка для денег осталась пуста.

Они стояли на железнодорожных путях и растерянно смотрели на то место, где вчера, даже еще сегодня, был их дом. Вагон-гостиницу куда-то угнали.

– Эй, цыган! – крикнул ему один из вчерашних кавказцев. Они с девицами стояли на том же месте. – Твой гостиница увезли вши морит!

Стоящие рядом громко засмеялись.

Яшка в ответ крикнул что-то на их языке, видимо ругательство, потому что один сделал вид, что кидается к Яшке, но второй сделал вид, что удерживает его.

Они сидели на расстеленных газетах на полу в углу зала ожидания. Яшка зло и неохотно откусывал от булки и запивал пепси-колой из пластмассовой бутылки. Шура сидела рядом, положив ладони на колени.

– Яш, а Пимы где? – спросила она тихо.

– Пимы! Пимы! – заорал вдруг Яшка. – Заколебала! Чего там хорошего, в твоих Пимах, скажи! Ну скажи! – требовал он.

– Там… тихо… – дрожащим испуганным голосом начала отвечать Шура.

– Ну!

– Снег чистый-чистый!.. Там на небе звездочки – много-много… А за речкой – лес, сосульки, когда ветер, звенят: динь-динь-динь, динь-динь-динь… – Шура улыбнулась.

– А жрать мы там что будем?

– Картошка в погребе осталась.

– Картошка… А топить чем?

– Дров напилим, наколем, лес-то рядом, Яш!

– Да нет там никого, мертвая!

– Мы будем – вот и живая! А потом, Яш, на лодочке на остров поплывем за грибами. Там же грибов тьма-тьмущая. Все белые и ни одного червивого… На лодочке…

– Врезать тебе, что ли? – спросил Яшка. – Это ж Москва – столица нашей Родины! Здесь такие бабки гуляют – только дураком не будь! Время такое – кому мор, а кому – корм… А в деревне я подыхать не собираюсь, поняла?

У Шуры задрожали губы, глаза наполнились слезами.

– Там твои Пимы, там! – закричал Яшка, указав наугад направление, и, как стрелка компаса, Шура повернулась в ту сторону и закрыла лицо ладонями.

– Сегодня пруха будет, чует мое сердце! – весело крикнул Яшка, вынимая из чехла аккордеон.

Шура улыбнулась. День был солнечный, Арбат был запружен праздным людом.

Ни Яшка, ни Шура не видели, что из стоящего в переулке БМВ за ними наблюдает тот господин.

– Эй! – окрикнул Яшку полноватый милиционер и пошел в переулок напротив.

– Стой здесь, – приказал Яшка Шуре и побежал за милиционером, вытаскивая на ходу из кармана деньги.

Во дворе старого разрушенного дома милиционер оставил Яшку наедине с двумя парнями. Парни были здоровенные – с бычьими шеями и прическами-таблетками, одетые в кожаные куртки, спортивные штаны и кроссовки. Они улыбались, но Яшка понял сразу, что их улыбки ничего хорошего не сулят.