— Как быть с Присциллой?

— Я не женюсь на ней.

«Уверен ли ты в этом?» — напрашивался следующий вопрос, однако она промолчала, потому что ей не хотелось знать ответ.

— Я в этом уверен, — сказал он неожиданно, как если бы читал ее мысли. — Теперь ты счастлива?

Запрокинув голову, она посмотрела ему прямо в лицо, и на ее губах расцвела радостная улыбка.

— Такого счастья я не испытывала никогда.

— Надеюсь, ты объявишь об этом всем мужчинам, окружающим тебя. — Его тоже терзали демоны ревности.

— Я никогда еще не была счастлива, во всяком случае не так, как сейчас, — спокойно призналась она. — Только дети составляют счастье моей жизни, но ведь это совсем другое.

— Я задерживаю тебя, — молвил он с ответной улыбкой, от которой действительно можно было сойти с ума.

— Ну и пусть, — ответила она, безоглядно впуская его в свое сердце.

Они радовались, как радуются дети, — эти двое, которые так много увидели, услышали и сделали в своей жизни. Им и присниться не могло, что есть другая жизнь — совсем не та, которую они вели до сих пор. И жизнь эта оказалась яркой, новой, ослепительной.

Так светла и пьяняща может быть надежда, которая вот-вот сбудется.

Так свеж может быть поцелуй, который впервые даришь любимой.

Так безгранично может быть счастье, на которое вдруг натыкаешься в тусклом царстве загубленных жизней.

— Скажи же, что мне делать, — прошептала она снова, прильнув к нему и подняв взор, чтобы встретиться с его глазами, которые были так высоко. Из столовой доносились звуки шумного веселья. — Ужин подходит к концу. Мне пора.

— Я подожду до воскресенья.

Крепко зажмурившись, она набрала полные легкие воздуху, словно задыхалась, и произнесла горячечной скороговоркой:

— Но я не могу ждать.

— Тогда до встречи сегодня вечером, — тихо ответил он желая придать своему голосу спокойствие, которого не было сейчас в его душе. Слишком долгим и мучительным было для него ожидание.

— Не здесь, — напряглась она в его руках, ее голос задрожал от испуга.

— Так где же? Только назови место.

В ее глазах метнулся бесенок противоречия.

— Ты всегда такой сговорчивый?

— Что ты называешь сговорчивостью? То, что я с самого утра добирался до тебя? То, что на мне нет сухого места? Ты не имеешь права подозревать меня в чем-либо.

— Я не должна верить тебе.

— Нет, должна. Говори, где мне тебя ждать, и я буду там.

После всех дурных предчувствий, после несчетного количества женщин в его жизни, после Присциллы и Шарлотты, после решения спрятаться от него в своем собственном доме за спинами армии гостей она еле слышно произнесла:

— Жди меня в Стоун-хаусе.

И тут же торопливо описала ему дорогу к средневековому монастырю, восстановленному ею на территории ее владений.

— Скажи им, что к тебе заехал приятель твоего управляющего, — сказал он, увидев, как ее взгляд беспокойно метнулся к часам на каминной полке, — а проблему, как мне добраться до Истон-Вейла, решим завтра утром.

Она как-то неуверенно взглянула на него.

— Я придумал для тебя предлог, пока дожидался здесь твоего прихода, Ею снова начали овладевать противоречивые чувства. Уж слишком речист и ненадежен был ее воздыхатель.

— Я никогда еще не совершал путешествий верхом под дождем ради женщины, — мягко проговорил он.

— Неужто меня было так легко разгадать?

— Ты слишком долго сопротивлялась, — объяснил он, не сбиваясь на самодовольный тон. — А это уже характерный признак. — Сейчас его улыбка была даже слишком открыта и невинна для человека с его репутацией. — И теперь, когда я нашел тебя, я не уеду из Истона.

— Скажи мне еще раз, что у тебя с Присциллой. Мне пора возвращаться, и сейчас я увижу ее.

— Во вторник я обедал с ней.

— Моя сестра видела тебя.

— Она упомянула тебе, что у меня был утомленный вид?

Анджела улыбнулась краешком рта.

— Она сказала, что ты был не очень внимателен.

— Я сказал Присцилле, что очень скоро отплываю в Америку, и купил ей прощальный подарок с позволения ее матушки.

— Знаю, браслет с жемчугом, который Присцилла теперь выставляет всем напоказ.

— Он самый. Таким образом, она знает, что я не буду предлагать ей руку и сердце.

— Спасибо, — прошептала Анджела.

— Позже поблагодаришь, — улыбнулся Кит. — А теперь иди, пока кто-нибудь не вошел сюда и не застал тебя в столь компрометирующем обществе. — Разжав объятия, он тихонько подтолкнул ее к двери.

На пороге она обернулась. Он стоял, спокойно глядя на нее.

— Я так рада, что ты пришел, — без колебаний произнесла она.

Белозубая улыбка сверкнула на смуглом лице.

— Ты все равно не удержала бы меня на отдалении.

Остаток вечера прошел скомканно, хотя Анджела с готовностью отвечала на вопросы, разливала чай и с величайшим вниманием вникала в застольную беседу, танцевала с Фредди и зятьями, когда Долли вздумалось исполнить на фортепьяно ее любимые вальсы. Несколько раз она ловила себя на том, что смотрит на Присциллу, невольно пытаясь отгадать, что мог найти Кит в этом черством и корыстном создании. Она даже высидела две партии в бридж с кузенами из Суссекса, умудрившись не сделать ни одного вопиюще неправильного хода. Вскоре после полуночи гости начали расходиться. Желая всем спокойной ночи, Анджела внутренне удивлялась, как можно провести в столь оживленном обществе три часа и теперь не помнить абсолютно ничего из того, что произошло за это время.

Наблюдая, как запоздавшие медленно поднимаются по лестнице на второй этаж, где были расположены гостевые комнаты, она уже буквально тряслась от нетерпения, невольно считая их шаги. Наконец последние силуэты растворились в глубине коридора. Повернувшись, она стремительно пошла в прихожую.

— Передай Нелли, что сегодня я заночую в Стоун-хаусе, — сказала графиня привратнику, который, как и положено, стоял в этот поздний час на своем посту. — И еще, если не возражаешь, я воспользуюсь твоим зонтиком.

— Вам бы лучше накидочку, — фамильярно посоветовал старик. — Льет как из ведра.

— Не надо, Пен, — успокоила она старого слугу, который всю свою жизнь провел в Истоне. — На улице совсем не холодно.

— Ну как знаете, миледи, — пробурчал тот, несколько уязвленный тем, что хозяйка не вняла его совету, и прошел вперед, чтобы распахнуть перед ней дверь. Ему было хорошо известно частое обыкновение графини оставаться на ночь в излюбленном ею уединенном месте. — Только глядите, держитесь ближе к восточному краю старой буковой посадки. Там хоть не так дует.