– Ух ты! – пробормотал невольно оробевший Шаркан. – Никогда не видел столько людей сразу…

– Учайка, что ли, в самом деле торг сюда из Ладьвы перенес? – подумал вслух Мазай. – Дривы говорили, он давно грозился…

В гаснущее небо ясного зимнего дня поднимались сизые столпы дыма. В воздухе носились вкусные запахи: давно не евший Мазайка невольно сглотнул слюну. Будь он свободен – беспечно отдался бы всеобщему веселью. Но куда же их тащат стражники? Должно быть, к тем подвысям и странной постройке рядом с ними?

Они прошли через строй стражников, охранявших подходы к высоким помостам. На них удобно устроились старейшины, именитые жители Ладьвы и богатые купцы-дривы. Самую красивую и удобную, устеленную шкурами подвысь занимал Учай с приближенными. Цепкий взгляд Мазайки выхватывал рядом с повелителем ингри все новые знакомые лица. Вот неизменный Вечка что-то шепчет на ухо побратиму… Вот высокомерный арьялец Киран в златотканой шубе, бледный и будто больной с виду. Внизу расположились остатки домашнего войска. Впрочем, хоть от него и осталась едва половина, воины-арьи в начищенных бронзовых доспехах и алых плащах выглядели, как всегда, великолепно.

«И Дичко здесь, – удивился Мазайка, заметив очередного знакомого. – Неужели дривы вернулись? А где Варлыга?»

Однако, как он ни смотрел, вождя дривов не нашел, только увидел рядом с Дичко нескольких белобрысых длинноносых незнакомцев. Если дривы и вернулись из Мравца, то не все.

«Надо же, и Зарни явился! Я-то думал, он никуда со своего плота не выбирается…»

Слепец восседал на краю помоста, положив на колени гусли. Ветер слегка шевелил длинные седые пряди. Неподвижное лицо вещего гусляра отражало то ли бесконечное спокойствие, то ли глубокую сосредоточенность, то ли полную отрешенность от мира. Между гусляром и Учаем сидела Кирья. Новый лисий полушубок, спина гордо выпрямлена – настоящая сестра вождя! Буйные рыжие волосы она распустила по плечам, перевязав только ремешком на лбу. Кирья казалась яркой, словно вспышка солнца в пасмурный день. А еще Мазайка заметил, что Киран то и дело косится на нее, будто пытаясь что-то разглядеть…

Учай сидел, возвышаясь над всеми, – нарочно для него на помосте соорудили что-то вроде престола. С плеч вождя ниспадал алый арьяльский плащ, укрытый пятнистой шкурой рыси. Под плащом блестел бронзовый нагрудник, увешенный оберегами. Золото сверкало на шее и запястьях. Даже на собственную свадьбу он не был одет так нарядно. Повелитель ингри сидел, оглядывая полный народу берег и перекидываясь шутками с приближенными. Узкие губы весело улыбались, на обычно бледных запавших щеках пятнами выступил румянец. Лишь пальцы, сжимавшие подлокотники, выдавали волнение. Да горящие глаза то и дело устремлялись на необычную постройку по соседству.

«Это что еще такое?» – Мазайка тоже принялся рассматривать непонятное сооружение. На четырех высоких столбах поднималась над землей то ли изба, то ли клеть. Странная изба – окошек нет, вместо бревенчатых стен – толстые жерди, уложенные крест-накрест. Так иногда строили сенники. Сверху крыша, подклет забит под завязку блестящими от масла дровами и хворостом.

«Нет, это не сенник – больше похоже на дом предков, только очень большой, – раздумывал Мазайка, пока их вели мимо помостов. – В таком можно целое семейство похоронить… А дрова снизу зачем? А, вот оно что – туда мертвецов кладут, а потом поджигают! Это где ж такие обычаи? Ни разу не слыхал… Учайке, что ли, его богиня подсказала? И кого тут будут хоронить с такими причудами?»

Вдруг молча шагавший рядом Шаркан заорал что-то по-своему и рванулся прочь. Укусил за руку одного стражника, лягнул другого – почти было улизнул, но третий сшиб его с ног. Сына кузнеца скрутили, отвесили подзатыльник и потащили дальше – прямиком к дому мертвых.

На помосте неподалеку от Зарни смуглый бородатый человек дернулся, попытался вскочить, но стоявшие за его спиной стражники тут же надавили ему на плечи, сажая на место.

Через миг и Мазайка, сообразивший наконец, в чем дело, рванулся прочь, но его держали крепко. Последние шаги его почти пронесли на руках – только и мог что перебирать ногами в воздухе и смотреть, как приближается лестница, ведущая к двери дома мертвых.

Учай проводил одобрительным взглядом стражников, задвигавших засов на двери и убиравших лестницу, а потом наклонился к Тхери и прошипел:

– Сиди спокойно! С твоим сыном ничего не случится!

Кузнец едва ли слышал его: глаза вытаращены, зубы оскалены…

– Если Богиня примет дар, что ты сковал, – отпущу его. Идите на все четыре стороны! Если же ты обманул меня…

Тхери что-то прохрипел, но больше не рвался как безумный. Убедившись, что кузнец услышал его, Учай неторопливо поднялся. Он шагнул вперед, к краю помоста, и воздел руки. Шумная толпа разом затихла, подчиняясь его движению. Над вечерним лесом, над заснеженным берегом воцарилась мертвая тишина, лишь потрескивали костры.

– Сегодня особый день, особая ночь, – понесся над берегом звучный голос, заставляя каждого слушать, не отрывая глаз от вождя. – Новое солнце восходит, утро нового года грядет! Позади – холод и тьма, где мы были разрозненны и беспомощны. Впереди – рождение нового мира. Мы победили врагов, мы стали другими – мы едины, мы сильны! Шкай озаряет наш путь, Варма наполняет ветром крылья!

«Безумец или нет, а в даре слова ему не откажешь, – думал Киран, кисло глядя на затихшую толпу. – Ладно эти, но ведь и мои слушают… И молчат… Почему молчат?»

Арьи домашнего войска расположились все вместе возле самой подвыси. Каждый был неизмеримо знатнее любого из ингри и, в сущности, должен был бы сидеть здесь выше всех, в том числе и самого Учая. Однако по неизвестным Кирану причинам воины отказались занять выделенный для них помост, предпочтя устроиться поближе к блюстителю престола. Кирану хотелось бы думать, что они тревожатся о его безопасности. Однако он не привык себе врать.

«Что-то замышляют, – думал он, поглядывая на зловеще-спокойных арьев. – Даже не перешептываются – значит, все уже решили…»

Он вспомнил, как передал им слова Учая о двух воинах, которых следует избрать по жребию для жертвенного поединка. Как убеждал, что другого выхода нет; доказывал, что при малейшей попытке сопротивления их попросту перережут во сне или выдадут дривам… Арьи сперва возмутились, накинулись с обвинениями. Припомнили и Тендара, и много недостойных, по их мнению, уступок. Но потом, о чем-то посовещавшись, вдруг согласились. Уж слишком легко…

Кирану въяве представилось, как его воины разом выхватывают мечи, вскакивают на помост. Вспышка клинка – и голова Учая, заливая кровью шкуры, катится, падает на снег… Он прикрыл глаза и отвернулся, надеясь, что повелитель ингри не видит сейчас его лица. «Почему я сам не отдал им такой приказ? – думал он. – Сразу как письмо прочитал? Учай не ждал подвоха, можно было прикончить его и скрыться. А дальше – на прорыв, через проклятые дривские леса, домой, в Аратту!»