— Как вы знаете, адвокат вашего сына попросил меня высказать мнение о моральном состоянии и психике Леона перед тем, как ему будет вынесен приговор. Я уже дважды встречался с вашим сыном. Я хотел бы немного поговорить с вами, чтобы лучше понять, каким он был в детстве. — Родители слушали, но не смотрели мне в глаза. Что касается Фрэнка, то он уставился на меня, как будто желая защитить родителей. — Мы все пытаемся понять, почему он сделал это, — завершил я.

Родители посмотрели на меня и кивнули, глаза отца наполнились слезами. Их печаль заполняла комнату; Фрэнк, в конце концов, отвел от меня взгляд и тоже смахнул слезы.

Я понимал, что родители Леона провели в раздумьях много часов. Печальные, встревоженные, они чувствовали, что тоже в чем-то виноваты, и старались найти ответ на вопрос «почему». Почему их сын сделал это? Почему он встал на этот путь? Что не так сделали они, его родители? Может быть, они плохие родители? Может быть, их мальчик родился таким плохим? Они в полном смущении рассказывали мне про Леона, говорили, что делали все, что могли, много работали, давали ему все, что было в их силах. Они водили его в церковь, исполняли, что советовали школьные учителя и воспитатели. Я слушал их самообвинения: может быть, нам следовало быть строже? Может быть, нам нужно было быть менее строгими? Может быть, мне следовало отправить его к моей матери, когда он впервые попал в неприятную историю? Они старались мысленно пройти каждый день, усталые от своей печали, от бессонных ночей, от того, что на них с явным осуждением смотрят соседи и коллеги.

— Давайте начнем с самого начала. Расскажите мне, как вы двое встретились, — сказал я.

Алан заговорил первым, сразу начиная слегка улыбаться при воспоминаниях о своем детстве и о том, как он ухаживал за своей будущей женой. Алан и Мария встретились еще детьми. Они оба жили в больших, «разветвленных» семьях, принадлежавших к маленькой сельской общине. Они ходили в одну и ту же школу, молились в одной церкви и жили по соседству. Они были бедными, все их богатство было в их семьях. Они росли, окруженные своими двоюродными братьями и сестрами, тетями, дядями, дедушками и бабушками. Каждый знал, что у кого делается, и все касалось всех. В родном городке Алана и Марии дети никогда не оказывались далеко от бдительных глаз кого-то из родственников. Мария закончила учиться в пятнадцать лет и пошла работать горничной в местный отель, а Алан закончил школу и стал работать на расположенной поблизости фабрике. Они поженились, когда ему было двадцать, а ей восемнадцать. Он был на хорошем счету и прилично зарабатывал. Вскоре Мария забеременела.

Эта беременность была радостным событием для обеих больших семей. Марию баловали, и она смогла бросить работу и остаться дома с ребенком. Молодая семья жила на нижнем этаже дома, которым владел дядя Марии. Ее родители жили рядом; его семья выше этажом. Вспоминая то время, они улыбались друг другу. В основном говорил Алан, а Мария согласно кивала головой. Фрэнк слушал очень внимательно, как будто он никогда раньше не слышал про молодость своих родителей. В какие-то моменты казалось, что эта семья забыла, что их всех привело сюда.

Поскольку Алан доминировал в нашей беседе, я старался время от времени о чем-то спрашивать именно Марию, но она по большей части только вежливо улыбалась и взглядывала на мужа, который отвечал вместо нее. Через какое-то время мне стало понятно, что Мария, добрая и вежливая, была при этом несколько умственно отсталой. Казалось, она не понимает многих моих вопросов. Наконец, я у нее спросил:

— Вам нравилось учиться в школе?

Алан взглянул на меня и спокойно сказал:

— Она не очень-то хорошо смыслит в этих делах. Возможно, немножко медленно соображает, вот что.

Она посмотрела на меня как-то по-овечьи, я кивнул и улыбнулся в ответ. Ее муж и сын были готовы встать на ее защиту.

Алан продолжал свой рассказ, описывая рождение их первого сына, Фрэнка. Когда Мария вернулась домой после родов, бабушки, тетушки и старшие двоюродные сестры проводили часы с юной матерью и ее новорожденным ребенком.

И мать, и ребенок купались во внимании и любви их больших семейств. Когда Мария слишком уставала от забот о таком беспомощном маленьком существе, рядом всегда оказывалась тетя, кузина или ее собственная мама, все с желанием помочь. Когда крики малыша сводили ее с ума, она всегда имела возможность сделать перерыв, попросив кого-то из членов семьи позаботиться о маленьком.

Но потом Алан потерял работу. Он очень старался найти другую, но его фабрика закрылась, и найти приличную работу, не имея высшего образования, стало невозможно. После шести месяцев безработицы он смог поступить на другую фабрику, но в большом городе, почти в двухстах километрах от их городка. У него не было другого выбора.

Семья, теперь уже с трехлетним Фрэнком, переехала в жилищный комплекс, расположенный в пригороде большого города. Это было единственное место, которое они могли себе позволить. В этом районе царила разруха, был высокий уровень преступности и наркомании. Немногие люди здесь работали, и немногие пускали здесь корни. Как часто случается в этой стране, «разветвленные» семьи с многочисленными, тесно связанными между собой родственниками, ранее живущие по соседству, сейчас разлетаются в разные стороны. Большая часть семей вообще представляет собой матерей-одиночек с детьми.

Вскоре Мария забеременела Леоном. Эта беременность, однако, протекала совершенно иначе, чем первая. Мария была сейчас целый день одна в крохотной квартирке, единственной ее компанией был маленький Фрэнк. Она была в замешательстве от этой новой жизни и остро чувствовала свое одиночество. Она никого не знала из рядом живущих людей и не умела ни с кем познакомиться. У Алана был длинный рабочий день, и он приходил домой очень усталым. Лучшим другом Марии стал ее трехлетний сын. Они много времени проводили вдвоем. Они гуляли в близлежащем парке, потом садились на автобус и ехали в какой-нибудь бесплатный городской музей, заглядывали в церковь, где была специальная программа для матерей. Мария привыкла к такому расписанию: они с Фрэнком выходили из квартиры рано утром и только к вечеру, зайдя за продуктами, возвращались домой. Этот ежедневный и ставший привычным порядок жизни был комфортным для нее — образовался постоянно повторяющийся распорядок деятельной жизни, появились какие-то знакомые лица, и эти еле заметные связи с людьми напоминали ей знакомый, оставшийся в прошлом, мир. Она скучала по своей семье. Скучала по соседям. Ей не хватало опытных доброжелательных женщин, которые помогали ей растить первого ребенка.

Затем родился Леон. Какое-то время Мария была занята неизбежными заботами о новорожденном. Она не имела опыта в одиночку растить ребенка, и мне было ясно, что члены ее большой семьи, понимая ограниченные возможности Марии, всегда были готовы помочь ей, так что вокруг маленького Фрэнка всегда были любящие, предсказуемые и надежные люди. Но когда родился Леон, рядом уже не было родственников. И я начинал понимать, почему Леон и Фрэнк выросли такими разными.

— Он был таким беспокойным ребенком. Он все время кричал, — сказала Мария, описывая Леона. Она улыбнулась. И я улыбнулся в ответ.