— Есть.

— Говори.

— Мой ночной прицел хорошо работает. Я сейчас же пойду туда. Патронов у меня хватит.

— Аллах тебе в помощь. С собой кого-то возьмешь?

— Мне одному легче. Один человек всегда незаметнее, чем группа. Даже маленькая группа. И, когда отвечаешь только сам за себя, больше уверенности в успехе.

— Хорошо. Иди. Если я буду спать, когда вернешься, не бойся меня разбудить. Я все равно кого-то посажу здесь слушать рацию.

Поклонившись, Снайпер вышел. Изначально он не намеревался отправиться в одиночестве на уничтожение засады. Эта мысль пришла в голову эмиру. Но Абдулмалик, как всегда, сделал все так, чтобы Снайпер сам предложил сделать вылазку. И отправился на нее с удовольствием. Ему в самом деле не нужна была помощь со стороны других бойцов. По природе своей одиночка, Снайпер любил работать без свидетелей и помощников. И в этот раз ему тоже не нужно было никакой поддержки, а сам он в одиночестве всегда имел возможность и стрелять, когда требовалось, и уйти с места, когда нужно было, и даже просто место сменить без согласования с другими людьми, что в группе, без присутствия внутренней связи между бойцами, несло очевидные сложности.

Собраться было недолго. Снайпер проверил ночной прицел и ушел, как обычно, через нижний выход. Путь по камням он подсвечивал себе фонариком. Хороший тактический фонарик с разными вариантами света можно было подвешивать через специальные крепления к автомату и к любой винтовке, кроме «винтореза». Здесь мешал интегрированный глушитель. Но фонарь и в руках держался удобно. Переведя интенсивность свечения на градацию рассеянного лунного света, Снайпер благополучно, ни разу не споткнувшись, преодолел участок с каменным дном, а дальше уже только изредка посвечивал фонарем на стены ущелья, чтобы выдержать правильно направление. Так и выбрался из «ворот». Теперь оставалось поработать ногами. А это делать Снайпер умел. Он уже не бежал по большому кругу. Передвигался открыто, не прячась, и был уверен, что его никто не видит. Да и как можно увидеть, когда небо покрыто низкими облаками и на землю не падал ни свет луны, ни звезд. Чтобы поймать его, бегущего, скажем, в бинокль с тепловизором или в прицел ночного видения, нужно знать точно, где он бежит, иначе это сделать невозможно. Вообще вероятность того, что кто-то подкарауливает его, считал Снайпер, была близка к нулю. Бег он перемежал с ходьбой быстрым шагом. Вспотел, конечно, но не устал. А когда приблизился к селу, где жили дядюшка Абдулазиз и тетушка Аймагуль, вообще перешел на спокойный шаг. Во-первых, не хотел беспокоить собак. Бегущий человек никогда не слышит шума, который он производит. Но со стороны этот шум уловить не слишком сложно даже внимательному человеку, не говоря уже о собаке. В селе было немного собак, но своим лаем они могли бы предупредить и жителей, и, что самое плохое, полицейских в засаде.

Ночь уже стояла глубокая, даже, наверное, давно уже миновала свой пик, когда Снайпер обошел село по хорошо знакомому ему склону и, добравшись до окраины, снял с плеча ремень винтовки. Примерно он помнил, где располагаются заброшенные дома. Таких на краю села было три, и ни в одном из них, помнится, не было окон. В прохладную ночь ментам там едва ли будет уютно. Однако волновать это должно только самих ментов и их полицейское начальство. До самых заброшенных домов добираться Снайпер не собирался. Ему нужно было место, откуда хорошо просматривалось бы все пространство и дорога за селом. И склон позволил ему найти такое место, ориентируясь по тем редким столбам с электрическими фонарями, что освещали село. Раньше, помнится, после часа ночи фонари автоматически отключались. Потом, кажется, из соображения террористической опасности, как назвали это власти, фонари стали гореть все темное время суток. Власти пошли на откровенные экономические потери, не понимая, что противникам власти фонари помогают не меньше, чем тем, кто власть поддерживает.

Позиция была удобная. Можно поставить локти на камень и стрелять из устойчивого положения. Это облегчало прицеливание. Но расстояние до домов было таким, что здесь и не требовалось особо оборудованной и удобной позиции. Снова вспомнился американский сержант-инструктор Джон Джонс, который говорил, что снайпер должен уметь стрелять из любой позиции, даже согнувшись вдвое и просунув ствол у себя между ног, даже стоя на голове и болтая в воздухе ногами — такие позиции только создают дополнительную маскировку и вводят противника в недоумение. Но Снайпер никого не собирался вводить в недоумение. У него не было такой необходимости. Включив ночной прицел и устроившись поудобнее, он приложил прицел к глазу, сначала пошарил по пустым окнам домов, где могли укрыться менты, но никого не нашел. Засада пряталась или уснула. И даже выбрать дом, в котором менты спрятались, казалось невозможным. Никакого движения. И тогда Снайпер прошелся прицелом по дороге, и обнаружил стоящий в темноте ментовский пост. Он состоял всего-то из традиционного «уазика» и двух полицейских. Поскольку полицейская засада себя обнаруживать не желала, засаду требовалось поднять. А сделать это можно только одним способом — атаковав пост. Выстрел прозвучал коротко и глухо, слышимый, наверное, только одному снайперу. И был он точным. Второй полицейский на посту видел, как свалился его коллега, сам нелепо подпрыгнул и спрятался за машину. Только спрятался он совсем не в той стороне, где следовало бы. Полицейский думал, что в его напарника стреляли с противоположной стороны, оттуда, куда уводила дорога. А он присел за машину по другую сторону, как раз под прицел Снайпера. Но Заур всегда отличался хладнокровием и знал, что ему следует делать. Он дождался, когда второй полицейский начнет что-то кричать в переговорное устройство, дал ему высказаться, поднять тревогу и только после этого выстрелил полицейскому в голову.

Прицел неторопливо вернулся к заброшенным домам. И сразу нашел мишень. Даже несколько. Трое полицейских бежали по дороге. Их найти будет несложно и потом. До поста им добираться, учитывая низкую интенсивность бега, не менее четырех минут, если не задохнутся раньше времени, а задыхаться они, кажется, уже начали. Снайпер пошарил прицелом в темноте и нашел еще троих полицейских. Эти двинулись к посту в обход, по полукругу. И уже повернулись к Снайперу затылками. Только двое из шести были в касках. И лишь один носил бронежилет с юбкой, должно быть, зная, что ему следует сберечь. С последнего Снайпер и начал. Этот отставал от товарищей то ли из-за утяжеленного бронежилета, то ли из-за того, что то, что он прикрывал бронированной юбкой, мешало ему быстро бегать. Это мало волновало Снайпера. Отыскав в прицел стриженый затылок, он нажал на спусковой крючок. Первые двое даже не поняли, что произошло, хотя человек в бронежилете должен был упасть с грохотом, и продолжали бег. Два следующих выстрела последовали в крестец, поскольку затылки были защищены касками. И оба выстрела были точными. Засада потеряла половину состава, а Снайпер не истратил ни одной лишней пули. Две минуты прошло, а пятеро полицейских уже уничтожено. Это и неудивительно, конечно, при стрельбе из «оптики» с пятидесятиметровой дистанции. Вторую троицу удалось найти без труда. Но менты уже удалились, и Снайпер отработанным движением сменил магазин с простыми патронами на магазин с бронебойными. Памятуя, что в стволе есть еще одна обычная пуля, он передернул затвор и только после этого прицелился и послал три пули одну за другой. И пост, и засада перестали существовать. Обидно, что все снова обошлось без традиционного дивертисмента с гранатометом. Но это уже дело печали эмира, а никак не Снайпера, который всегда плохо стрелял из гранатомета.