– Ты не хочешь объяснить, что все это значит? – прошептал Уолтер, наклонившись к Рози.

– Потом. После бала. Ты сам сказал.

– Но я ничего не понимаю!

– Потом, Уолтер, пожалуйста! – взмолилась она. – На нас смотрят.

И на них действительно смотрели. Перешептывались, улыбались, кланялись издалека. Уолтер вдруг осознал, что за те несколько минут, что они провели в бальной зале, они оказались в центре всеобщего внимания. Ни фонтан с монетками, ни официанты с закусками, ни предвкушение танцев больше не занимали гостей. И старые, и молодые, и мужчины, и женщины не отрывали глаз от Уолтера и Рози. По лицу Рози нельзя было догадаться, что избыток внимания доставляет ей неудобство, разве что ее улыбка стала чуть натянутой. Уолтер же чувствовал себя как на иголках. Кто-нибудь скажет ему, что здесь происходит?

– Уолли, дорогой мой…

Сквозь толпу гостей к ним наконец пробилась леди Алистер.

– Как я рада вас видеть! – Она схватила Уолтера и Рози за руки. – Как же тебе не стыдно, сынок. Так пугать свою старую больную мать. К чему такая скрытность? Ох уж мне эти мальчишки!

– Мама, о чем ты говоришь? – не выдержал Уолтер.

– О твоей таинственности, конечно. Напугал мать до полусмерти своими рассуждениями о равенстве.

– Но, мама…

– Да-да, я понимаю, нужно проявлять терпимость по отношению к обездоленным. Ты же видишь, я делаю для них все, что могу. – Леди Алистер махнула рукой в сторону фонтана. – Но ты мог бы пощадить мои нервы, дорогой мой, и сразу все мне рассказать. Я всю ночь не спала сегодня. Всю ночь!

– Простите нас, леди Алистер, – тихо произнесла Рози.

– Простить вас? Ну конечно, я вас прощаю, дети мои. Не понимаю, правда, зачем вам понадобилось разыгрывать эту комедию. Но главное, что все закончилось хорошо, да? Уолтер, что с твоим лицом? Можно подумать, ты не рад.

– Рад. Безумно рад, – процедил он. – Только боюсь, нам придется сейчас тебя покинуть, мама.

Он стиснул пальцы Рози так сильно, что она невольно ойкнула.

– Но почему, сынок? Вы же и так опоздали. Это неприлично.

– Чихать я хотел на приличия! Одна юная леди должна немедленно ответить мне на несколько вопросов.

И, кивнув на Рози свирепый взгляд, Уолтер потащил ее к выходу.

Четыре хорошенькие мордашки с одинаковым выражением смотрят на меня. Расселись вокруг и приготовились слушать. Джейк, Анджелина, Томми и Джордж. Анджелина самая старшая, ей уже одиннадцать. Она и Джейк, которому недавно стукнуло девять, слышали мою историю десятки раз. Шестилетние близнецы Томми и Джордж – чуть меньше, но все равно, на мой взгляд, достаточно, чтобы устать от нее. Но снова и снова они просят меня рассказать головокружительную историю о том, как я познакомилась с их дедом, и замирают на месте, стоит мне открыть рот.

Я пыталась читать им сказки. Про Красную Шапочку, Золушку и остальных не менее положительных персонажей. Но ребята предпочитают слушать мою историю, хотя в ней полным-полно неприглядных моментов.

Должно быть, они чувствуют свою исключительность. Детям я так и не рискнула во всем признаться, подождала, пока они выросли и обзавелись семьями. Так сказать, когда сами ощутили «завыванья страсти бурной в сердце». Как я и подозревала, им мои откровения пришлись не по вкусу. И Джайлс, и Саманта пошли в Алистеров, а (при всем моем уважении к Уолтеру) это все же не тот факт, которым стоит гордиться.

Зато внучата получились что надо. Должно быть, сказалось вливание здоровой американской крови. Теперь им не нужны никакие сказки и книжки, когда рядом бабушка. Они знают мою историю настолько хорошо, что помогают мне рассказывать ее. Напоминают, если я что-то упускаю. Задают вопросы и требуют, чтобы я ни на йоту не отклонялась от первой, самой полной версии. У них-то память получше моей, они помнят все мелочи. Эти маленькие чудовища хотят знать все и радостно смеются всякий раз, когда дедушка попадает в смешное положение.

Уолтеру это, конечно, не по душе, поэтому он никогда не принимает участия в наших посиделках. Разве что подслушивает тайком. Лишь один раз малышам удалось загнать его в угол и потребовать подтверждения моим словам. Но даже убеленные сединой мужчины ой как не любят сознаваться в собственных ошибках, поэтому ребятам пришлось как следует потрудиться, чтобы выдавить из него признание.

Они пустили в ход тяжелую артиллерию: пригрозили, что позовут бабушку и устроят нам очную ставку. Современная молодежь виртуозно владеет полицейским жаргоном, который безотказно действует на Уолтера. В свое время у него были небольшие неприятности с полицией, на которые он постоянно намекал, но никогда не рассказывал.

Впрочем, это было так давно, что он сам не помнит подробностей.

Но, несмотря на то что Уолтер ворчит на малышей каждый раз, когда они пытаются разговорить меня, я знаю, что в душе он ничего не имеет против. Наоборот. Он даже настаивает на том, чтобы я написала книжку и показала ее издателям. Здесь, в Америке, все английское пользуется невероятным успехом, и сказочная история любви двух английских аристократов должна произвести на американцев такое же сногсшибательное впечатление, как и на наших внуков. Ведь американцы те же дети.

Вот видите, я не прожила в Нью-Йорке и сорока лет, а уже нахваталась словечек вроде «сногсшибательный», «класс» и «обалдеть». Наверное, общение с Анджелиной плохо на меня влияет. Кроме нее, никто из моих знакомых таких слов не употребляет. А жаль. Порой они бывают очень выразительны и незаменимы.

Вы спрашиваете, почему я говорю «двух английских аристократов»? Подождите, всему своя очередь. Скоро все узнаете.

– Бабушка, ну а дальше-то что, – теребит меня кареглазый Томми, как две капли воды похожий на своего красавца-дедушку.

Оно и понятно. Саманта, наша младшая дочь, – вылитый Уолтер.

– Вы прекрасно знаете, дорогие мои, что дальше, – смеюсь я.

– Дедушка сильно сердился, когда ты все рассказала? – шепелявит малыш Джордж, вторая копия моего драгоценного мужа.

Я киваю.

Конечно сердился! Вы даже не представляете себе, мои зайчики, как сильно. В первый и последний раз я слышала, как благовоспитанный джентльмен и будущий граф ругается, как последний бродяга. Я и не подозревала, что Уолтеру известны эти слова. Он всегда казался мне таким деликатным и утонченным.

Только не подумайте, что его гнев был направлен против меня. О нет, мой Уолтер был слишком влюблен, чтобы допустить такое. Он поносил себя, Брукфилда, своих родителей и, страшно сказать, Всевышнего. Я забилась в угол и еле осмеливалась дышать, но в глубине души я знала, что это скоро пройдет. Мужчине тяжело сознавать, что его выставили дураком, но у меня было самое надежное оправдание в мире.

– Бабушка, а что ты сказала деду, чтобы успокоить его? – спрашивает Анджелина.