Я попытался успокоиться и соображать трезво. Улица опустела, что хуже всего. Прохожих разогнали, а местные жители попрятались в своих квартирах. Это означало, что облава перешла в «жесткую» фазу, а сам я – в категорию «особо опасных». Церемониться не будут, пристрелят на месте. Вдобавок был слышен приближающийся рев вертолетных турбин. Времени почти не оставалось.

Я бросил взгляд через улицу. На противоположной стороне находилось самое что ни есть траурное и подходящее к случаю заведение под вывеской «Салон ритуальных услуг». Вполне вероятно, скоро придется этими услугами воспользоваться…

Мое внимание привлекло то, что было выставлено в большой, обитой черным бархатом витрине, за толстым стеклом. Я уже видел когда-то такую штуку, но только не наяву. Для чего она предназначалась в моем давнем полузабытом сновидении? Я не мог вспомнить, и это было мучительно. Так обидно упускать последний шанс!

Предмет выглядел как-то чужеродно, однако я не сумел бы сказать, в чем конкретно заключается это свойство. Ноги сами понесли меня в ту сторону. Я побежал через дорогу и по пути совершенно определенно решил: если салон закрыт, то я разобью витрину, чтобы добраться до той большой деревянной штуки, – и будь что будет. Хоть башкой, но разобью – все равно от башки уже мало толку.

Однако таранить стекло не пришлось. Кроме того, оно почти наверняка было небьющимся. Строгая черная дверь с изящной позолотой распахнулась от легкого толчка. Я вбежал внутрь, гадая, что делать с персоналом, со всеми этими назойливыми похоронными агентами, секретарями и потомственными гробовщиками, принимавшими профессионально-сочувствующий вид и готовыми оказать помощь в тяжелую минуту. Я отчаянно нуждался в помощи, но совсем другого рода.

В холле салона не было ни одного человека. Я с облегчением вдохнул застоявшийся воздух и уже направился к заднику витрины, когда справа от меня дрогнули тяжелые мрачноватые портьеры. Я уловил движение краешком глаза и резко повернулся, готовый драться. Боюсь, что выглядел я при этом паршиво – непрерывный свист сверлил мозг, и мое лицо кривилось в уродливой гримасе.

Однако на старика, бесшумно выскользнувшего из-за портьер, это не произвело особого впечатления. По-моему, он видел и не такое. Он обезоружил меня своей ухмылкой. Он нисколько не опасался контакта с «прокаженным», но и не давал повода заподозрить себя в том, что участвует в облаве. Это было бы чересчур тонко, а такая тонкость спецкоманде ни к чему. Всегда есть возможность «подчистить» последствия грубой работы. Свидетелей не оставалось. Их не убирали, нет. Они просто забывали о том, что видели.

Старик, одетый во все темное, приблизился и протянул очень бледную руку. Явно не для того, чтобы я ее пожал. Я не стал отодвигаться. Рука коснулась опухоли под волосами и сделала это почти ласково.

– «Всадник»? – спросил он тихо.

Я кивнул.

– Когда ты принял дозу?

– Уже больше суток…

– Плохо. Но ждать некогда, придется рискнуть.

У меня не было ни желания, ни времени задавать дурацкие вопросы. А прежде всего у меня не было выбора. Старик казался мне кем-то вроде перевозчика, которого я встретил на берегу реки, разделяющей этот мир и место чуть погорячее. Однако я был согласен спрятаться где угодно, лишь бы остаться самим собой.

Он раздвинул портьеры и нырнул в образовавшуюся щель. Там плясали пылинки и пахло искусственными ароматами, заглушавшими торжественный, тяжелый и предельно естественный запах тления. Затем из пыльного пространства появилась его рука и поманила меня туда.

Я перешагнул через невысокий порожек и оказался в коридоре с тремя дверьми, освещенном лампой, которая процеживала через рассеиватель болезненный желтоватый свет. Старик подвел меня к самой дальней двери. В проем мы шагнули вместе.

* * *

Кажется, это было что-то вроде Зала прощания.

В центре просторного помещения был установлен роскошный гроб на постаменте – близнец того, что я видел двумя минутами раньше в витрине. Неужели меня манило это затхлое ложе, да еще там, где смерть приобретала бутафорский оттенок идиотской комедии?! Нет, не может быть, тут что-то другое…

Перед гробом стояло несколько стульев. Запах цветочных эссенций усилился. Сумрак казался застывшей музыкой. Комната плача, печальных масок, загримированных мертвецов и горестного оцепенения…

Старик указал мне рукою на гроб. Я понимал его без слов. Он был последним человеком, провожавшим меня на ТУ сторону. Положение обязывало. Я проникался к нему глубочайшей симпатией. Уродливый состарившийся ангел, ставший циником после того, как выяснилось, что вечной жизни не существует, смотрел на меня с непонятной ухмылкой. То ли смеялся надо мной, то ли… завидовал.

Я забрался в гроб, перевалившись через борт. Довольно утлая лодчонка, доложу я вам. Кажется, рассказы о моряках, выплывающих на гробах после кораблекрушения, – всего лишь романтические бредни… Я лег и вытянул руки вдоль туловища, чтобы не быть похожим на покойника. Ох, глупая суетливость, когда же я избавлюсь от тебя?..

А теперь скажите, разве я не предвидел заранее, какими будут мои «проводы»? Никаких друзей, женщин, детей. Только старый черт, который вполне мог оказаться некрофилом…

Он быстро и ловко сделал мне укол.

Я ощутил внезапную тяжесть. Старик положил мне на живот прохладный предмет с обилием выступающих частей. Я ощупал его. Это был револьвер.

– Береги себя, сынок, – сказал старик напоследок почти ласково, но

в этом неожиданном участии сквозила насмешка.

Когда и от кого я слышал эту фразу в последний раз? От Шварца? Точно, от него. Неужели он давно ЗНАЛ? Все они – из одной шайки. Хорошо, что я не воспользовался предложенной тогда помощью. Небольшая отсрочка, но все же… А теперь уже поздно дергаться. Добро пожаловать, барашек, на новый лужок с сочной травкой или на барбекю!

Старик тем временем продолжал:

– Ты даже не представляешь, насколько ценна эта штука у тебя в голове. Она ПЕРЕРОЖДАЕТСЯ во что-то абсолютно неизвестное, ты понимаешь это?!

Ни черта я не понимал. Мне было очень плохо, и все. Если он собирался поразить меня новостью, то ничего не добился.

Свист в башке снова нарастал и вытеснял любые эмоции и ощущения.

Отчаянно хотелось закрыть ладонями уши, но самое мучительное заключалось в том, что при любых попытках защититься становилось только хуже. Свист, будто скальпель, кромсал мой мозг на части. Кажется, я начал орать, и старик поспешно закрыл крышку гроба.

Сразу же стало легче. Под слоем дерева был спрятан экран. Я почувствовал, что погружаюсь куда-то, причем «тонуло» не только мое тело, но и мое сознание. Чей-то шепот доносился издалека; мне казалось – из-за невидимых звезд. Поначалу я опасался, что эти звуки окажутся голосами громил из спецкоманды, потом растворился и страх. Наверное, все-таки бормотал старик: что-то о «куколках» и «бабочках», о трансформациях «всадника», о демоне-призраке, сидящем у меня на плечах. А под занавес он упомянул Черного Хирурга…