Поводами к возбуждению уголовного дела являются:

1) заявления и письма граждан;

2) сообщения профсоюзных и комсомольских организаций, народных дружин по охране общественного порядка, товарищеских судов и других общественных организаций;

3) сообщения учреждений, предприятий, организаций и должностных лиц;

4) статьи, заметки и письма, опубликованные в печати;

5) явка с повинной;

6) непосредственное обнаружение органом дознания, следователем, прокурором или судом признаков преступления.»

Особенное внимание обратите на последний пункт, в Комиссии Яковлева было целых два начальника органов дознания — Председатель КГБ СССР и министр МВД СССР (КГБ и МВД — органы дознания), да еще и Генеральный Прокурор СССР. Комиссия заявляет о незаконных репрессиях, т. е. об убийствах и незаконных лишениях свободы советских граждан — это преступления. Член Комиссии — Генпрокурор просто обязан был рассмотреть вопрос о возбуждении уголовного дела и опросить в рамках проверки тех из возможных преступников, которые могли еще быть живыми, любых лиц, которые могли дать сведения о событии, составе преступления, о лицах к нему причастных. Протокол опроса Н. И. Ежова, если бы он был жив, стал бы бестселлером:

«На вопрос о том, какое я отношение имею к расстрелу по приговорам несудебных органов 656 тысяч человек, отвечаю: вам, гражданин прокурор, нужно меньше употреблять спирта с кокаином. У вас галлюцинации. В Записке Комиссии Политбюро, которой мне инкриминированы эти расстрелы, четко указано — несудебные органы введены ЦИК. В бытность мою наркомом НКВД такой орган был один — Особое совещание при наркоме НКВД. Его полномочия ограничивались ссылкой или заключением на срок до 5 лет. Всё. До свидания. Постойте, да у вас же еще и трупов нет! Вот же написано:

„В последнее время в средствах массовой информации, обращениях общественных организаций и заявлениях граждан все чаще и настойчивее ставятся вопросы о розыске мест захоронения репрессированных лиц и увековечении их памяти.

В архивах КГБ СССР нет документальных материалов, содержащих сведения о всех конкретных местах захоронения, именах похороненных и их числе. В результате опроса бывших сотрудников НКВД и информации, полученной от местного населения, удалось выявить часть участков захоронений. По приблизительным подсчетам, в них погребено около 200 000 человек. Время захоронения тоже установлено приблизительно“.»

У меня в связи с этим пунктом в Записке тоже появились новые вопросы:

ВОПРОС № 4. В Записке читаем: «В архивах КГБ СССР нет документальных материалов, содержащих сведения о всех конкретных местах захоронения, именах похороненных и их числе». Т. е. часть захоронений документировалась, а часть расстрелянных хоронили где попало без составлений документов? Да еще, как дальше увидим, сотрудники НКВД получили приказ хоронить с соблюдением мер конспирации, но отчетов о выполнении приказа не оставили? А как они отчитывались за выполнение приказа? Устно? «Начальник, поверь на слово честному чекисту, закопал так, что ни одна живая душа не узнает»?

ВОПРОС № 5. Даже если допустить, что захоронения на 200 тысяч человек были установлены, то куда делись еще 600 тысяч трупов, примерно столько же, сколько расстреляно по приговорам «троек» в 37–38-м годах? Почему загадочным образом не сохранились документы об этих захоронениях, зато в архивах нашлись расстрельные списки? Не потому ли, что трупы изготовить несколько сложнее, чем бумажки с фамилиями?

Я, кстати, получаю критику и от историков и от сочувствующих «Мемориалу»: Балаев считает, что если трупов нет, то нет и расстрелянных 656 тысяч. А как же тогда данные архивов? А как же тогда отсутствующие трупы Холокоста? Холокоста тоже не было?

Господа «абажуры», за Холокост я не знаю, я им не занимаюсь. Только видите ли в чем дело, у Сталина с Ежовым не было абажуров из человеческой кожи, мылом из жира троцкистов они не мылись, в крематориях расстрелянных не сжигали.

Понимаете, даже обычного уголовника-убийцу, уничтожившего труп жертвы так, что никаких следов трупа, материальных улик уничтожения трупа не осталось, осудить за убийство невозможно, даже если имеются свидетели убийства.

Вы можете всем «Мемориалом» прийти в полицию и написать заявление, что какой-то гражданин на ваших глазах зарезал человека, но пока у полиции не будет трупа или других материальных подтверждений убийства, по вашему заявлению будут приниматься только решения об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием события преступления. «Нет тела — нет дела».

Да еще далекие от практики применения уголовного законодательства люди могут считать, что если преступление совершено давно, да еще преступники давно умерли, то прокурор может не принимать никаких процессуальных решений по заявлению о преступлении, да еще лично получая информацию о нем, как Генпрокурор Сухарев, заседая в Комиссии по реабилитации. Это совершенно не так. В любом случае, это заявление должно быть оформлено, как сообщение о совершенном преступлении, по нему должна быть проведена проверка и принято процессуальное решение: возбуждение уголовного дела либо отказ в его возбуждении.

ВОПРОС № 6. Почему Генпрокурором СССР Сухаревым, получившим информацию о незаконных репрессиях, не рассмотрен вопрос о возбуждении уголовного дела? Почему в рамках рассмотрения этого вопроса не предпринято прокуратурой никаких действий по установлению события преступления, состава, возможной причастности к нему конкретных лиц?

Ответить на этот вопрос я сам уверено могу. Прокурор мог отказать в возбуждении уголовного дела по статье УК РСФСР 102. «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах» в отношении тех, кто причастен к массовым убийствам советских граждан в 37–38-м годах за истечением сроков давности, либо за смертью лиц, причастных к событиям 37–38-го годов, но событие преступления он установить все-равно был обязан.

Событие убийства — это только труп или его части со следами убийства. Ничего другого. Такое:

«В результате опроса бывших сотрудников НКВД и информации, полученной от местного населения, удалось выявить часть участков захоронений. По приблизительным подсчетам, в них погребено около 200 000 человек. Время захоронения тоже установлено приблизительно» —

не прокатывает. Так на Сталина и жертв хана Батыя можно навесить. Пришлось бы копать в установленных местах захоронений. Копать с соблюдением процессуальных норм. И могли выясниться неожиданные факты. Могло выясниться, что на Бутовском полигоне закопаны не жертвы 37-го года, а немцы. Во время войны на полигоне находился большой лагерь военнопленных. Военнопленных немцев не отвозили хоронить, если они умирали или были расстреляны (расстреливали по приговорам трибуналов тех из них, кто совершил преступления против мирного населения), на общегородские кладбища.

Хоть одно захоронение жертв массовых расстрелов 1937-го года обязательно нужно было найти! Хотя бы одно! Точно датированное, с установлением лиц, способа убийства, орудий убийства…, с нормальным процессуальным сопровождением. Ничего не найдено до сих