На основе пережитого Уоссон приходит к заключению, что его рабочая гипотеза о том, что корни религиозных переживаний следует искать в психоактивных грибах, может считаться подтвержденной. «В эволюционном прошлом человека… должно быть, был момент, когда он открыл тайну галлюцинаторных грибов. Их воздействие на него, как я понимаю, было непомерно глубоким, они были детонатором новых идей. потому как грибы открыли перед ним миры, лежащие за пределами известных ему горизонтов в пространстве и времени, даже миры иного плана существования, рай и, возможно, ад… Так и хочется набраться смелости спросить: уж не они ли заронили в сознание примитивного человека саму идею Бога?»

Кто бы что ни думал об этой идее, следует все же сказать, что Уоссон приехал в Хуатла-де-Хименес с уже готовой теорией, прочно утвердившейся в его сознании, и что там он был готов тонко манипулировать различными элементами своего опыта, намереваясь подтвердить ее. Если даже он хотел представить нам Марию Сабину как религиозную фигуру, как жрицу, а проводимое ею таинство как разновидность того, что он называет «святым причастием», то сама Сабина придерживается о себе совершенно иного мнения. Возможно, пять столетий тому назад грибы и могли бы служить главными объектами причастия, но к 1955 году многие мазатеки стали ревностными католиками и теперь использовали грибы не для поклонения, а для лечения и прорицания – для поисков пропавших людей и важных предметов обихода. Уоссону это было прекрасно известно, поэтому-то он и прибег к хитрости – единственно для того, чтобы попасть на церемонию: он сказал Марии Сабине, что очень беспокоится о своем сыне, оставшемся дома, и хочет знать, где он находится и здоров ли. (Как это ни сверхъестественно, но он получил желаемую информацию и по возвращении в Нью-Йорк убедился, что она абсолютно верна.) Уоссон сознательно искажал сложную туземную практику, чтобы привести ее в соответствие со своей предвзятой теорией, и связывал историческое значение этой практики с ее современным смыслом. Как сказала Сабина несколько лет спустя в своем интервью, «до Уоссона никто не ел грибы, чтобы через них приобщиться к Богу. Их ели при хворях, чтобы выздороветь». Или, как съязвил Энди Летчер, английский писатель и один из самых суровых критиков Уоссона, «чтобы приобщиться к Богу, Сабина, как и все добрые католики, ходила на службу».

* * *

Статью Уоссона в журнале Life прочли миллионы людей (включая и профессора психологии Тимоти Лири, находившегося в тот момент на пути в Гарвард). Но достоянием десятков миллионов людей история Уоссона стала после того, как он выступил в популярной новостной программе «С глазу на глаз» на канале CBS, и несколько месяцев спустя другие журналы, в том числе и мужской журнал True, начали публиковать рассказы от первого лица о внутренних путешествиях под воздействием волшебных грибов («Овоща, от которого люди сходят с ума»), о трипах, грибы для которых поставлял Уоссон. (Запасы грибов он привез с собой из Мексики, чтобы устраивать церемонии на своей квартире в Манхэттене.) А вслед за этим в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке открылась выставка волшебных грибов.

Вскоре после публикации статьи в журнале Life Уоссон организовал отправку нескольких образцов мексиканских грибов в Швейцарию Альберту Хофману – на анализ. В 1958 году Хофман выделил из них два психоактивных соединения, назвав их псилоцибин и псилоцин, и разработал синтетическую версию псилоцибина, ныне используемую в современных исследованиях. Хофман сам на себе опробовал действие присланных ему грибов. «Через полчаса после поедания грибов, – пишет он, – внешний мир начал подвергаться странным преобразованиям. Все стало приобретать мексиканские черты».

В 1962 году, когда Уоссон затеял очередное путешествие в Хуатла-де-Хименес, Хофман присоединился к нему и, добравшись до деревни, дал Марии Сабине псилоцибин в виде таблетки. Она приняла две таблетки и объявила, что, воистину, в них заключена сама суть грибов, их духовная сущность[15].

Прошло совсем немного времени, и путь в Хуатла-де-Хименес, к дверям Марии Сабины[16], проложили тысячи других людей, включая и знаменитостей того времени, таких как Боб Дилан, Джон Леннон и Мик Джаггер. Для самой Мария Сабины и жителей ее деревни такое внимание не сулило ничего хорошего. Уоссон позднее и сам признал, что именно он несет ответственность за то, что «спустил на любимую Хуатлу свору коммерсантов-эксплуататоров самого подлого свойства», как он написал в 1970 году в письме в редакцию газеты New York Times. Хуатла сначала стала меккой битников, а затем и хиппи, и священные грибы, некогда оберегаемые как великая тайна, теперь открыто продавались прямо на улице. Соседки Марии Сабины обвинили ее во всех бедах, постигших их деревню; ее дом сожгли, а саму Сабину посадили в тюрьму, впрочем ненадолго. В последние дни своей жизни, чувствуя, что приближается к концу, она ни о чем так не жалела, как о том, что доверилась Гордону Уоссону и открыла ему (а стало быть, и всему миру) секрет божественных грибов. «С того самого момента, как в деревню прибыли иноземцы, – поведала она одному из посетителей, – святые малые детки потеряли свою чистоту. Они потеряли свою силу; иноземцы погубили их. Отныне от них уже не будет никакой пользы».

* * *

Когда на следующее утро я спустился в гостиную, там уже сидел Пол Стеметс, раскладывая на кофейном столике свою коллекцию каменных грибов. Я читал об этих артефактах, но никогда их не видел и не держал в руках, а это довольно впечатляющие объекты: грубо вытесанные куски базальта разных размеров и форм. Одни были простенькими и выглядели как гигантские грибы; у других было целых три или даже четыре ножки, а у третьих на ножке (или стебле) была вырезана какая-нибудь фигура. Тысячи таких камней были разбиты и уничтожены испанцами, из них уцелело только порядка двухсот, а у Стеметса их целых шестнадцать. Большинство из них были найдены в горах Гватемалы; чаще всего их находят фермеры-арендаторы, распахивающие свои поля; некоторые из них датируются по меньшей мере 1000 годом до нашей эры.

Когда Стеметс переносил эти тяжелые камни, один за другим, из своего кабинета на кофейный столик, где он разложил их с великим тщанием, он чем-то напоминал церковного служку, потому как обращался с ними с торжественной серьезностью, подобающей бесценным святыням. «А ведь Пол Стеметс – достойный наследник и правопреемник Гордона Уоссона», – подумал я. (Уоссон тоже коллекционировал каменные грибы; некоторые из них я видел в Гарвардском университете.) Стеметс тоже разделяет радикальные взгляды Уоссона на микоцентрическую космологию, то есть всюду, куда бы ни обращался его взор, он видит доказательства той центральной роли, которую играли психоактивные грибы в культуре, религии и природе. Ноутбук Стеметса буквально напичкан снимками псилоцибе, причем это не только грибы, снятые им непосредственно на лоне природы (он – великолепный фотограф), но и изображения грибов с наскальных росписей, и североамериканские петроглифы, и средневековые архитектурные украшения, и исламские росписи, некоторые из которых действительно напоминают своими формами грибы или своими фрактальными геометрическими узорами вызывают в памяти психоделические переживания, вызванные грибами. Честно признаюсь: как ни старался, я часто не мог отыскать на этих картинках запрятанные там грибы. Если бы кто и мог мне в этом помочь, то, несомненно, только сами грибы.