Он указал на Розенблатта.

– Но давай поговорим об этом попозже.

Через несколько секунд Дэвид был свободен, а еще через минуту они вдвоем развязали долговязого физика. Дэш еще кипел, но молчал.

– Дэвид, пойдем со мной, – сказал Коннелли. – Доктор Розенблатт, я попрошу вас остаться здесь еще на пару минут.

Физик казался растерянным, но молча кивнул.

Вскоре после того, как Дэш и Коннелли вышли из комнаты, в дверь постучали. Розенблатт опасливо посмотрел на дверь, но потом подошел и открыл ее.

На пороге с мокрыми глазами стояла его жена и маленькая девочка, которая смотрела вверх, на Розенблатта.

– Папочка! – возбужденно взвизгнула Джессика.

Сет Розенблатт упал на колени, а его дочь бросилась к нему и крепко обняла.

Он прижал ее к себе и обнял еще крепче, будто боясь отпустить, черпая силы из своей малышки, драгоценной, самой лучшей на свете. Той, которую он считал навсегда потерянной.

По его лицу текли слезы. Значит, Джейк все же не солгал.

– Я люблю тебя, солнышко, – сказал он. – Я так тебя люблю…

Он продолжал сжимать девочку в объятиях, будто спасательный круг в бурном море.

– Папочка, с тобой все хорошо? – спросила Джессика, отодвигаясь и неуверенно глядя на отца.

Она никогда не видела на его лице и одной слезинки, а сейчас по щекам отца катились потоки слез.

Он кивнул.

– Просто отлично, солнышко.

Мать Джессики опустилась рядом на колени.

– Иногда взрослые плачут, когда они счастливы, – объяснила она.

Девочка все еще недоверчиво посмотрела на папу, который улыбался сквозь слезы.

– Папочка, ты счастлив?

Сет Розенблатт, продолжая плакать, вновь обнял свою дочь и прижал к груди.

– Да, – с эйфорическим возбуждением ответил он. – Ты даже не представляешь, как я счастлив.

Кира наконец открыла глаза: последние следы транквилизатора исчезли под действием препарата, введенного полковником Джейкобсоном. На девушке был серый комбинезон на молнии. Все отверстия ее тела – уши, ноздри, горло, анус и вагина – слегка побаливали, свидетельствуя, что они были тщательно исследованы. Ее руки, стянутые прочными пластиковыми наручниками, лежали у нее на коленях.

Кира встряхнулась, полностью придя в себя, и осмотрелась. Она сидела в большом безликом кабинете, без малейших признаков личности его хозяина. Перед нею стоял широкий стол, а по другую сторону сидел тот самый мужчина, лицо которого она видела на экране компьютера, – полковник Джейкобсон. Позади него, на длинной тумбе, – перевернутая изображением вниз фоторамка восемь на десять.

Полковник спокойно изучал Киру, явно не торопясь переходить к допросам.

Она мотнула головой на обстановку.

– А как же комната для допросов? Где кандалы? Почему мне в лицо не светит прожектор и где зеркальное окно для экспертов?

– Я предпочитаю начинать с цивилизованного подхода, когда могу. А в наше время видеокамер эти зеркала встречаются только в плохих шпионских фильмах.

– Разумно, – признала она. – Должно быть, я еще немного не в себе после вашего нокаутирующего препарата. Хотя признаюсь, я только рада, что была без сознания, пока вы проводили проктологический и гинекологический осмотр.

– Простите насчет этого, – сказал Джейк, на взгляд Киры, достаточно искренне. – Ниже пояса вас осматривала женщина, если вам от этого станет лучше.

– Какая галантность, – заметила она, закатив глаза. – Нашли что-нибудь интересное?

Джейк покачал головой.

– Хотя не скажу, что мы плохо старались. С другой стороны, после моего опыта с Сетом Розенблаттом мы забрали всю вашу одежду – включая лифчик и трусики – в лабораторию, где ее разберут на атомы. И учтем, что пока мы этим заняты, нас прослушивают. Мы допустили ошибку с одеждой Розенблатта. Когда наши сканеры не обнаружили активности, мы не стали копать дальше. Теперь – стали и обнаружили в резинке его трусов интересную электронику, почти микроскопическое устройство. У Дэша – тоже. С нетерпением жажду узнать, что скрывается в ваших трусиках.

– Могу поспорить, что вы это говорите всем девушкам, – криво улыбнулась Кира.

Джейк не смог сдержать ответную улыбку, но тут же вновь посерьезнел.

– Мы уже начали реверс-инжиниринг этого устройства. Скоро мы узнаем, как вам удалось его сделать.

– Удачи, – беззаботно ответила Кира. – Но прежде, чем продолжать, могу ли я считать, что вы выполнили свою часть сделки? Что Дэвид и Сет на свободе?

– Да, я выполнил свою часть. Это означает, что я понятия не имею, свободны ли они. Я просто отправил их местонахождение на тот адрес электронной почты, который вы мне дали.

Кира внимательно посмотрела на него.

– Полагаю, что вы не пожелаете рассказать, где мы находимся и сколько я была без сознания?

– Полагаю, вы не пожелаете рассказать о своей работе над ОМУ[5]и связях с террористическими группировками и диктаторами? Или подробности деятельности вашего мужа?

– Поскольку меня обвиняют ложно, и уже второй раз, я буду только рада рассказать вам все, что знаю.

Она сделала паузу.

– Но сначала – вы. Где мы? И сколько я пробыла без сознания?

Джейк напряженно изучал ее, возможно, ожидая, что она начнет ерзать. Миллер терпеливо ждала, держа скованные руки на коленях; похоже, под его испытующим взглядом она не испытывала ни беспокойства, ни неловкости.

– Забавно, – произнес он. – Инстинкт подсказывает мне не отвечать. Вы скованы, у вас нет ни оружия, ни капсул, ни каких-либо устройств. Вас раздели и тщательно осмотрели. Даже если у вас есть невидимый «жучок» и передатчик – а я уверен, их нет, – ваши друзья не смогут вас выручить. Вы, так или иначе, расскажете мне все, что знаете, и останетесь в заключении до конца своей жизни. Поэтому у меня нет причин не отвечать на ваши вопросы.

Несколько секунд Джейк пристально смотрел на нее.

– Но вы чертовски спокойны, – продолжил он. – Вы не играете в схваченного террориста, который будет гнить в тюрьме. Вы играете в беззаботную, приветливую девушку, которая болтает с приятелем. Как будто вы сами все это организовали, чтобы оценить меня.

Он помолчал.

– Что я не принял в расчет? Что еще должно случиться? Скажите мне, Кира Миллер, чего я не учел?

– Ничего. Я вовсе не так опасна, как вам кажется. А вы на редкость основательны. У меня была пара кроликов в рукаве, – с усмешкой добавила она, – но вы забрали мои рукава.