завизжала от неожиданности и поторопилась освободиться из его объятий. Вот же псих, предупреждать надо! Лесс благополучно приземлился рядом.

Так просто и быстро мы оказались за университетской стеной в узком глухом переулке, на задворках каких-то особняков. Здесь было так же черно и пыльно, как и на территории нашего учебного заведения. Особенно безрадостно выглядели почти голые искривленные стволы деревьев во фруктовых садах за почерневшими заборами. Хотя шел лишь пятый час дня, казалось, вечерние сумерки только и ждут, чтобы заполнить собой этот отвратительный черный город.

* * *

Двигаясь вдоль университетской стены, мы дошли до перекрестка и свернули на оживленную главную улицу. Здесь было шумно, людно; яркие сочные краски торговых рядов составляли резкий контраст с серой от пыли мостовой и закопченными стенами. На первых этажах двух- и трехэтажных домов располагались богатые лавки. Часть товара, как это принято в провинциальных городах, выставлена возле дверей. Резкий осенний ветер трепал цветные полотнища тканей у торговца новинками, играл золотой оторочкой камзолов и легкими юбками у лавки портного, покачивал яркие бусы и блестящие подвески у распахнутых дверей ювелира. Всюду, куда ни кинь взгляд, груды товаров, а рядом громко и азартно торгуются с продавцом покупатели.

Мимо этого изобилия и суетливых толп пешеходов по мостовой непрерывным потоком двигались экипажи с разряженными в яркие наряды горожанками, громыхали колесами грузовые фургоны, носильщики катили ручные тележки с товарами. Каррусов было немного и они предпочитали летать, а не тащиться по земле. Я вертела головой, с любопытством озираясь вокруг. До сих пор мне вообще не доводилось бродить вот так запросто среди толпы.

— Присмотрела что-нибудь, Миа? — Яр склонился к моему уху. — Только скажи…

— Яр, отстань! — с этим наглым перевертышем так и нужно разговаривать. Пф! Я возмущенно отвернулась и тут же чихнула от пыли, что летела из-под колес проезжавшего фургона.

— Пылища! — проворчал Лесс, оттесняя меня подальше от мостовой. — Как тут только люди живут? Удивляюсь…

— Кстати, о пыли и копоти. — Яр чему-то странно улыбнулся и покосился на меня. — Сегодня последней у нас была лекция магистра Рикс. Она рассказала, что одна первокурсница с зельеварения возмущалась здешним небрежением к природе. Я сразу подумал, что это была ты, верно?

Гнев острой бритвой полоснул внутри. Чудесная женщина эта Рикс! Смешит студентов…

— Именно так. Магистр ответила, что деревья и кусты не в состоянии субсидировать свою очистку. А по-моему, жестоко и глупо превращать место, где живешь, в пепелище. А как ты догадался, что это я?

— Это в твоем духе, принцесса. А кроме того, здесь учатся, в основном, местные из Горного края да гномы с Алмазных гор. Приезжие среди строителей и металлургов — редкость. А чужачек-девушек вообще нет: школ для зельеваров и целителей везде хватает.

— А ты сам разве из этих мест? — я знала, что контора «Корпорации Тореддо» расположена в Пенто.

— Нет, мы с братом попали сюда только по настоянию нашего старика. Он перестраховался: боится, что мы бросим семейный бизнес и пойдем в боевики. Сам он заканчивал этот универ и страшно гордится дипломом. Считается, что здесь неплохая кафедра артефакторики, но будь наша воля, мы бы учились в Академии Синей звезды — там сейчас лучшие преподаватели.

— Я слышал, что настолько черным край стал не так уж давно, — озабоченно проговорил Лесс.

— Мой отец учился здесь лет пятьдесят назад. Тогда пошли слухи о тени, которая якобы родилась в глубине Алмазных гор и год за годом распространяется все дальше. Кстати, он не меньше нас поражен переменами. Однако здешние кланы не видят никакой проблемы во всей этой тьме. Да, продукты теперь завозят, но купцы от этого только богатеют, а для них это, похоже, главное. Вот спроси свою соседку, Генти, она скажет, что все здесь в полном порядке. Все твердят, как заведенные: «У людей есть работа, они кормят семьи».

— Так, выходит, это не просто зола и копоть, а нечто, что действует на сознание людей? — Я даже остановилась от неожиданности. Ноги вдруг стали ватными, а дыхание участилось. — Выходит, через какое-то время мы тоже перестанем обращать внимание на весь этот мрак?

Наверное, паника отчетливо прозвучала в моем голосе — Яр заглянул мне в лицо и обнял за плечи, успокаивая: — Не волнуйся, крошка, мои старшие братья отучились здесь по пять лет и не стали смотреть на вещи по-другому.

Лесс попытался сбросить руку оборотня с моего плеча, но у него не вышло. Зато получилось у меня — я быстро освободилась от обнаглевшей конечности. Нашел время и место обниматься! Усилием воли я подавила панику.

— Нужно что-то делать с этим. Если эта зараза расползается, лет через пятьдесят под ее властью будет весь Ильс!

— Что мы-то можем сделать, малышка? Алчность — вот истинная причина загрязнений. Ею заражены все местные, неважно кто: люди, гномы, оборотни. — Губы Яра исказила циничная и почти злая усмешка. — В горах, вдали от шахт и заводов пока еще полно мест с чистой травой и деревьями, но с каждым годом их все меньше. Возможно, изначальные расы нашли бы рычаги влияния, но, где все эти эльфы и драконы, когда речь заходит о простолюдинах? Им не до нас, Миа.

Это правда: изначальные Высшие расы почти не вникают в дела смертных. И все-таки теперь, когда мне открылся масштаб трагедии, стоять в стороне и смотреть, как корысть и беспечность захватывают новые территории, я не могу.

— Я напишу статью с призывом о помощи, и если аристократия Ильса не поможет, дойду до эльфов или до самих драконов!

Мы подошли к зданию с яркой, переливающейся радугами вывеской: «У матушки Эльзы». Яр толкнул добротную деревянную дверь трактира, и мы вошли.

17. Тайное сборище

В списке мест, где благородной сьерре бывать категорически воспрещается, трактиры и питейные заведения идут под номером один. Мне вбивали это в голову с детства, так что порог таверны я переступила со смешанными чувствами, испытывая одновременно и страх, и предвкушение.

Но ничего ужасного или оскорбительного для взора юной девы внутри не обнаружилось. Большой ярко освещенный зал был украшен зелеными растениями и зеркалами. Хорошо одетые посетители за столиками, накрытыми белоснежными скатертями с милым цветочным узором на широкой кайме, сидели группками и поодиночке и почти не обратили на нас внимания. Из открытой боковой двери навстречу нам не вышла, а выплыла хозяйка: симпатичная дородная пожилая дама, явно полуоборотень, в темном платье и в чепце с пышными оборками по моде начала прошлого столетия. Иярета она встретила, как горячо любимого внука, а