когтистую руку к его лицу и оставил три глубоких царапины на пухлой щеке. Гад дрогнул, и мой слух уловил тихое журчание…

— Говори! — рявкнул бандиту прямо в рожу, — А то жрать так хочется, мочи уже нет… — облизнул свои когти прямо перед его лицом и этого спектакля для бандита с лихвой хватило… Запел, скотина…

По его, Игоря Ивановича словам, сюда никто не торопится. Сами гады — бывшие браконьеры, что резко сменили специализацию. Пока закон работал в полную силу и прорывов было мало, никто не рыпался, а в начале января всё круто изменилось. Случился прорыв и в селе появились зелёные человечки, что были одеты в набедренные повязки и драное тряпьё на голое тело, а тут мороз и снег. Привыкшие к безнаказанности бандиты, увидев такое дело, не растерялись. Подстрелили недомерков издалека, а потом добытым Системным оружием и добили. Так и стали Юнитами. Вот с этого момента всё круто и изменилось. Базу они себе устроили шикарную: вломились в соседнем селе в дом одного из мелких бизнесменов, положили всю семью. И те, кто опыта с зелёных не получил, здесь себе статус Юнита добили. Бандиты почувствовали силу и свою безнаказанность. Стали бабок да дедов дряхлых отлавливать по округе и мочить по-тихой. Хотели сил захапать себе на халяву, да побольше.

Только вот и Система не дремлет: ограничение на убийство союзников из Родовой локации у Юнитов оказалось совсем маленьким. Два предупреждения — и хана, появится миссия «на устранение». Преступать черту бандиты не рискнули, остерегались. И не зря. Спустя неделю счётчики обнулились, а за это время пробоев стало ещё больше. И властям вместе с армией было уже совсем не до мелкого криминала, лишь бы город удержать.

Вот бандюги вконец и охренели. С бабок на девок перешли. Для себя, любимых ловить стали. А потом додумались: набили девками под завязку полную «Газель» — да в город, к браткам на продажу отвезли.

Стали вторую партию собирать — девку городскую поймали, которую сюда за каким-то хреном занесло. Только вот я им на дороге попался. На этом везение их и закончилось. Всё остальное для них тоже уже закончилось…

— Слышишь меня, скотина⁈ Не умирай тут, для тебя ещё дела есть… — вырубил гада и оставил лежать связанным у колеса, даже рот заткнул, чтобы не голосил, а то вдруг тварь какая услышит. Не хотелось бы.

* * *

Деактивация боевой формы…

Отряхнул ноги от снега на пороге и зашел в дом к Михалычу. В нос ударил запах травяного чая. Да, дед времени даром не терял. Молодец! Разуваться не стал, да и обстановка этого совсем не предполагала. Мы здесь ненадолго.

Первым, кого увидел в комнате — это Алина. Она забралась с ногами на кресло, замотала себя по самые уши в белую простыню. Её тонкие пальцы крепко сжимали алюминиевую кружку, из которой клубами вырывался пар. Улыбнулся до ушей, повернул голову, осматривая комнату и тут обнаружил Михалыча. Он, высунув изо рта кончик языка, увлечённо наглаживал древним утюгом Алинкины джинсы. Ну, точно не свои, не могут же быть у деда на штанинах вышиты цветочки…

— Ну что, готовы в путь-дорогу? Дед, ты вещи собрал, как я тебя просил?

— Кирилл, я никуда не поеду. Здесь родился, здесь родители мои жили. А если вдруг дети или внуки за мной приедут? Где им меня искать?

Я на долю секунды оторопел, да так и застыл в дверном проёме. Не ожидал, что дед в отказ пойдет. На него успел планов громадьё настроить, а тут такой взбрык. Но и давить или убеждать смысла нет. Упёртый он, про таких говорят: «горбатого могила исправит», да и выбор его нужно уважать.

— А ты, Алина, что решила? Здесь, с дедом останешься или со мной поедешь?

Она распахнула на меня свои огромные глаза от удивления, словно я чушь несусветную у неё спрашиваю.

— С тобой, ты в Графское сможешь меня отвезти? Я к сестре и её мужу пыталась попасть, только вот доехала совсем не туда, куда планировала. Кирилл, поможешь мне? — и посмотрела на меня такими большими-большими просящими «кошачьими» глазами, что отказать у меня язык не повернулся.

— Помогу, допивай чай и собирайся, прямо сейчас и поедем, — закрыл дверь и пошёл обратно на улицу.

Забрал все вещи, что были в «Буханке» и переложил всё в «Ниву». Хотелось, конечно, оставить себе «Буханку», но отмывать кровь и ехать в ароматах бандитских испражнений — на хрен. Достал канистру из багажника, хорошо пролил бандитскую кучу-малу бензином. Закрыл прочно канистру и отправил её в кольцо. Сделал два шага назад. Чиркнула спичка и я без затей швырнул её в собранную кучу. Пламя жахнуло с громким хлопком и взвилось в воздух. — Гори-гори ясно, чтобы не погасло… Так стоял возле огня и смотрел, как бьётся пламя, пока от костра не повалил чёрный дым и в воздухе не появился тошнотворный запах горелого мяса. Это вам не баньку топить… Пришлось сесть за руль «Нивы» и перегнать её ближе к дедовой калитке.

Стоило только заглушить мотор, как на улице показалась Алина. Она вышла из калитки и уставилась на меня своими голубыми глазами. Разит взглядом прямо в сердце, чертовка. Алина посмотрела сначала на горящий костёр, вдохнула раза два, а потом, как поняла — как скривилась, как рванула ко мне в машину торпедой на место штурмана. Ботинки так и сверкали. Я хотел выйти, но Алина с такой скоростью залетела в салон и плюхнулась на сиденье, что я даже ручку дверную дёрнуть не успел.

— Сиди пока в машине и не выходи никуда, я сейчас к деду ещё зайду, дело к нему осталось, — сказал Алине, а сам тем временем открыл наконец дверь и вышел из машины. Ну не могу я его так бросить. Да и дело до конца еще не решено…

Дед как раз выходить собрался проводить нас в путь-дорогу, а я дверь толкнул, да в коридор ввалился.

— Михалыч! Вот тебе подарок от меня дружеский, — взмахнул рукой и появился ящик приличных размеров. Кинул его в угол коридора среди обуви да прочего мусора, что за столько лет накопился.

Пока дед ещё не успел прийти в себя от моего чуда с ящиком, я, не теряя скорости, продолжил свои фокусы. Одним движением открыл верх картонной коробки, и в тусклом свете лампочки появилась целая батарея банок тушёнки.

Сказать, что Михалыч удивился — это ничего не сказать. Дед широко распахнул рот, а я ему тем временем всунул в руки по две пачки патронов