кур он разводил по принципу «чем больше тем лучше», и средняя курица у него весила килограмма четыре (а петухи и за пять перерастали), причем курицы до таких размеров отъедались где-то за полгода… ну, за год точно отъедались. Правда и жрали как не в себя — но с кормом проблему я в принципе решить мог. А вот что делать с яблонями, было не совсем понятно: поместье старика находилось в соседнем, Черненском уезде, там возиться с селекцией было некому, а привить на местные деревья — наверное, поздновато: старику уже под восемьдесят было. А ездить ему туда — так это побольше полусотни верст…

Впрочем, про версты у меня уже возникли некоторые идеи. Причем не на пустом месте: удалось удачно прикупить соседский чугунолитейный заводик в Ханино. Вообще-то для владельцев завода Засыпкиных прошлый год вышел как бы и очень неплохим: выплавить они смогли уже четырнадцать тысяч пудов чугуна, да и цена на металл из-за моих крупных закупок поднялась уже копеек до тридцати за пуд. Но Москва уже после войны практически полностью отстроилась, так что спрос на их основную продукцию (то есть на печные колосники и дверцы) резко снизился, и прибыли у них получились всего лишь чуточку больше двух тысяч рублей. С завода около двух тысяч, а с сельского хозяйства, которым занималась в основном жена старшего Засыпкина, они получили еще тысячу с четвертью. Конечно, прибыль — в любом случае не убыток, а год на год не приходится, но я им сделал предложение очень выгодное.

Засыпкиных я уважал за то, что мужики там всей семьей вкалывали всерьез. Выпуск чугуна из печи всегда проводил кто-то из сыновей, Илья Засыпкин — отец семейства — из литейного цеха не вылезал. В общем, «железное дело» они знали и работать не ленились, а то, что начали в рыночек не вписываться, так это дело поправимое. То есть я знал, как дело поправить — и предложил им простую сделку. Суть ее заключалась в том, что поместье и завод я выкупаю, младших Засыпкиных нанимаю на постоянную работу с окладами по сто рублей в месяц, старшего — Илье Петровичу было уже за пятьдесят — с окладом в две сотни ставлю начальником формовочного цеха. За поместье плачу «по рыночным ценам», то есть за две с небольшим сотни рыночных «душ» отваливаю пятнадцать тысяч рублей серебром.

Правда сначала я им предоставляю «неоплачиваемый отпуск» до лета — пока я перестраиваю их завод. То есть одного человека (пусть сами выберут кого) с зарплатой в шестьдесят рублей на это время я нанимаю «по отдельному контракту» наблюдать за копаньем руды и рубкой дров — но это если они сами захотят. Илья Петрович «захотел», причем, как я понял, не из-за денег, а чтобы поближе к заводу быть и разобраться, что я буду перестраивать. Ну да мне не жалко, пусть смотрит.

Три сына у меня «временно пристроились» на обучение: парни умные, грамотные, просто знаний им не хватает — вот я им знания и давал по возможности. Дом в Одоеве я себе выстроил трехэтажный, просторный — вот одну комнату на первом этаже под «учебный класс» и отвел. Правда поначалу парни в классе просто бамбук курили, но когда я им рассказал про химию процесса превращения руды в чугун, глазенки у них загорелись.

Сильно так загорелись, но по-разному. Старший, Николай, начал копать в сторону способов увеличения производительности домны за счет выбора наилучшего сырья, средний, Егор, серьезно заинтересовался улучшением «моих» кауперов, а Михаила — младшего — спустя три месяца Авдотья начала срочно обучать французскому языку: парень всерьез увлекся химией как таковой и я решил, что ему будет крайне невредно скататься до городу Парижу, поскольку во Франции много народу всерьез химией занимались и вот у них чему-то полезному научиться будет очень неплохо. Чтобы ему не очень скучно в загранице было, в помощь ему Авдотья начала срочно готовить еще полтора десятка парней из гимназий и реальных училищ: если получится, то человек десять весной отправятся перенимать передовой зарубежный опыт.

Еще в городе строились сразу две гимназии (мужская и женская) и две школы «для простолюдинов» — ими занялся, за соответствующую плату конечно, тульский архитектор Евгений Нежданов. И вот с ним у меня чуть до драки не дошло: здания он спроектировал красивые, но просто не желал понять, как можно дом без печей зимой отапливать, а еще никак не мог воспринять идею ватерклозетов. Но когда я ему это смог в конце концов объяснить (и показать живьем в только что выстроенном клубе), товарищ так вдохновился, что пообещал все школы (и обязательные для них в небольшом городке общежития для учащихся) выстроить до осени. И обещание свое выполнил.

Все это было хорошо, вот только Алёне очень не нравилось то, что я как бы и дома сидел, но ни на нее, ни на дочку внимания почти не обращал — ну, она так думала, на самом деле я каждый день и с дочкой играл, и с женой обсуждал всякое — да и не только обсуждал. Однако женщины — существа непредсказуемые, если что в голову себе вобьют — хрен выбьешь, и пришлось с этим просто смириться. Конечно, воспитание не позволяло ей вот так прям в глаза мне претензии свои высказать, но я же чувствовал. И решил ее слегка от тяжких мыслей отвлечь, предложив устроить в Одоеве типографию и начать выпускать городскую газету. Алёна идею обсудила с другими помещицами, совместными усилиями те прикинули, кто их соседей делу помочь сможет (скатавшись быстренько в заграницу чтобы купить потребные машины) — и это Алёну заняло где-то на месяц. А потом я ей торжественно пообещал, что с обучением чужих людей я завяжу как только завод в Ханино заработает. Честно пообещал: когда завод заработает мне просто некого учить станет.

Перестройка завода закончилась в конце апреля. За это время старую домну я просто снес целиком (большей частью ради неплохих кирпичей, пошедших на постройку новой), на ее месте выстроил новый «доменный цех» с тремя такими же кауперами, как на моей домне. Где «выхлопом» этих кауперов еще и вода грелась для паровой машины.

Да, паровую машину — первую паровую машину — я сделал еще когда только собирался конвертер соорудить. Ее изготовил из остатков первой и целиком из второй пушки, прямоточную (она конструктивно попроще обычной «двойного действия» и КПД у нее почти вдвое выше), мощностью сил примерно в десять. Она и качала