Только тогда Хейли сообразила, что чуть не провалила дело.

Однако эта мысль была тут же вытеснена другими. Хейли заметила, что Макс на миг застыл, глядя на ее скрытую под летним платьем грудь, но потом отвернулся — с неохотой, явно сделав над собой усилие. И Хейли поняла, что ему тоже приходится бороться с действием афродизиака…

Она в который раз обвела взглядом окружающее пространство, и у нее зарябило в глазах от изображенных на черных шелковых ширмах обезьян, слонов, попугаев, павлинов и прочей живности. В какой-то момент ей почудилось нечто странное. Она готова была поклясться, что из-за ближайшей ширмы доносятся тихие, но полные чувственного томления женские стоны. Вскоре к ним присоединились мужские. Похоже, совсем близко, практически рядом, кто-то уже самозабвенно предавался страсти. Вероятно, для этого здесь и существует множество огороженных шелковыми ширмами закутков…

От внезапного открытия Хейли стало трудно дышать. Воздух будто сделался плотным, вязким, звук тамтамов не плыл в нем, а бултыхался. Одновременно он проникал всюду, пробирал до самых костей, задавая единый чувственный ритм всему происходящему…

Атмосфера под навесом с каждой минутой накалялась все больше. Находящаяся на центральном помосте девушка уже не столько танцевала, сколько бесновалась. Хейли вдруг с изумлением узнала в ней Ширу.

В какой-то момент та одним движением сорвала с себя тунику, под которой в самом деле ничего не оказалось — Хейли угадала правильно, — и продолжила танцевать обнаженной.

Спустя некоторое время Шира внезапно замерла. Стоя с растрепанными волосами, раздувающимися ноздрями и расширенными, словно дышащими зрачками, обвела собравшихся взглядом, в котором пылал чувственный призыв.

Один из мужчин, стаскивая на ходу белую майку, поднялся на помост. Им оказался тот самый шофер — то ли Джефф, то ли Сатхи-дас — который привез сегодня Хейли и Макса в ашрам. Не спуская с обнаженной Ширы глаз, он принялся расстегивать брюки.

Оказывается, на здешних помостах не только танцуют, подумала Хейли.

И тут же почувствовала чье-то прикосновение. Это был Макс. Встав с циновки и взяв обжигающей ладонью Хейли выше локтя, он хрипло и отрывисто произнес:

— Идем, дорогая. Думаю, дальнейшего тебе лучше не видеть…

Она поднялась, но не сдержала разочарованного вздоха.

Собственно, почему бы нам не остаться? — подумала Хейли. Ведь такого я точно больше нигде и никогда не увижу.

В то же время некой сохраняющей остатки здравого смысла частью сознания Хейли понимала, что сейчас в ней говорит голос диковинного амазонского зелья…

За пределами большого шатра стояла душная южная ночь. В воздухе был разлит аромат какого-то цветущего растения, низко висели над головой сияющие на угольно-черном небе звезды, а по жилам словно растекалось чувственное пламя.

Хейли на всю жизнь запомнила эту ночную прогулку об руку с Максом обратно в хижину, в которой их поселили.

Они шли по погруженной во мрак деревушке, прислушиваясь к прорезающим тишину крикам ночных птиц и животных. И лишь спустя некоторое время Хейли сообразила, что животные тут ни при чем — это звучат страстные стоны и вопли находящихся под воздействием афродизиака обитателей ашрама. Тех, кто не остался в большом шатре, а вернулся к себе…

Хейли и Макс не стали исключением посреди всеобщей оргии. Как они ни крепились на людях, в своей хижине все же дали волю пожиравшей обоих страсти. Не зря Хейли тревожилась по поводу того, как станет вести себя под воздействием афродизиака. Как оказалось — отвратительно. Едва за ними закрылась дверь, как Хейли практически набросилась на Макса. Правда, тот только того и ждал, но все равно… нехорошо…

О том же, что происходило дальше, Хейли еще долгие годы вспоминала с величайшим смущением. Достаточно сказать, что в порывах страсти она издавала такие же крики, какие слышала в деревне по пути из большого шатра в хижину…

Утром Хейли обнаружила что, во-первых, на ней до сих пор цветочная гирлянда, правда, изрядно потрепанная, а во-вторых, что вся спина, а также локти и колени покрыты потертостями и ссадинами. Все из-за того, что непривычно было заниматься любовью на циновке — практически на голом полу.

Что здесь уместно слово «любовь», Хейли не сомневалась. По крайней мере, применительно к ней самой. Афродизиак или нет, а ее чувства к Максу искренни.

Тем прискорбнее твое положение, дорогуша, говорил ей голос подсознания. Потому что когда все это кончится и вы вернетесь в Сан-Франциско, тебе останется только зайти подальше на знаменитый мост и прыгнуть в воды залива. Ведь никакой взаимности Макс не испытывает. Для него минувшая ночь — не более чем забавный эксперимент с природным стимулятором…

— А мужа Джейн Вулворт мы так и не нашли, — едва слышно заметила Хейли, пока Макс умывался в ванной.

Она могла говорить с уверенностью, потому что хорошо изучила лицо Пола Вулворта по фотографиям, которые предоставила Джейн.

— Верно, не нашли, — шепнул Макс. — Поэтому после завтрака я прогуляюсь по ашраму. Ты пока посидишь здесь.

— Почему мне нельзя с тобой? — нахмурилась Хейли.

Она старалась не смотреть на белеющие на шее Макса агатовые бусы — подарок Мелинды.

— Потому! Не спорь, ты обещала слушаться меня.

Хейли только вздохнула.

— Ладно.

— У меня еще много дел, — тихонько проворчал Макс. — Предстоит выяснить, есть у Мелинды под грудью родинка, о которой говорил мой клиент, или нет. Думаю, такая возможность представится уже сегодня.

— И как же ты… — мрачно начала было Хейли, однако Макс прижал палец к ее губам.

— Тсс! Все разговоры потом.

Позже, оставшись в одиночестве, Хейли подумала: о том, что происходило между нами ночью, он не сказал ни слова!

Отсутствовал Макс долго, Хейли уже начала тревожиться. Наконец во второй половине дня он вернулся, однако новости принес неутешительные: мужа Джейн он нашел и даже сумел сказать, что приехал его выручать, но тот наотрез отказался уезжать. Ему, видите ли, нравится здешняя жизнь.

— Это все амазонская трава, — шепотом констатировала Хейли. — Он и не уедет, привык.

— Ничего, есть одно средство, — таинственно обронил Макс.

Как он и предполагал, вопрос с родинкой Мелинды решился тем же вечером. В их хижину заглянула Шира и сообщила, что гуру приглашает Макса к себе.

Ясно для чего, подумала Хейли. Потому что меня не зовут. Ох растерзала бы эту «гуру»!

Макс ушел, а Хейли до самой ночи страдала от острейших приступов ревности. Потому что знала: противиться амазонскому зелью невозможно.

Перед ее внутренним взором разворачивались картины того, чем в эту самую минуту занимаются Мелинда и Макс, — одна другой краше…