А. Самсонова: — Всех?

А. Проханов: — Я думаю, что страну обманули. У нее отняли империю, ее сбили с панталыку, у нее уничтожили историю, русских называют уродами, ублюдками.

А. Самсонова: — Но как же можно отнять силу у сильного? Если он сильный, он будет силу держать свою. А если он слабый, то у него и отняли. Значит, прав Рубини?

А. Проханов — А если он сильный, но когда ему влили в ухо яд, он отравился, стал слабым. В 1991 году русской сильной советской державе влили яд в ухо, и этот яд её отравил. После 1991 года все мерзавцы, которые были внутри страны, они только и делали, что ослабляли великую страну.

А. Самсонова: — Ну, таким образом вы подтверждаете Рубини и Бреммера, то есть по разным, не зависящим от них причинам Россия ослабла и теперь у нее нет никакого влияния на мировые процессы, кроме как блокировать резолюции по Сирии.

А. Проханов: — У России также нет никаких форм влияния на мировое звездное пространство, она очень ослабела в районе Альфа Центавра. Но она, эта Россия, попранная, убитая, на спине которой в 1991 году танцевали все, все Болотные площади мира — эта Россия воскресает, она возвращает свое влияние на Ближнем Востоке…

А. Самсонова: — Блокируя резолюции по Сирии.

А. Проханов: — Ну, не только. А еще снабжая сирийский режим Асада зенитно-ракетными комплексами «Панцирь», которые отобьют любую бесконтактную войну. Войну, которая повергла в прах Саддама и Каддафи.

А. Самсонова: — Но у него нет проблем с бесконтактной войной пока что. У него проблема в том, что его граждане умирают.

А. Проханов: — Пока что нет, пока что нет. А завтра она настанет. Мы же с вами не стратеги, мы с вами кисейные барышни.

А. Самсонова: — Особенно я, да.

А. Проханов: — Ведь если сегодня нет этой проблемы, ее и не будет и завтра.

Кстати, Каддафи, несчастный бедный Каддафи совершил стратегическую ошибку. Имея гигантские деньги, он отказался покупать у России противовоздушную оборону, которая уничтожила бы атаки штурмовиков НАТО на Ливию. Слава богу, у Башара есть противовоздушная оборона и армия, которая отразит любые атаки. А Россия… Это же не только слабая, несчастная, убогая, презираемая вами Россия накладывает вето. Там еще и несчастный малолюдный и почти незаметный миру Китай придерживается тех же самых концепций. И, конечно, вот такая микроскопическая, никому не известная страна, как Иран. И вот три этих маленьких крохотных карлика, понимаете, они, все-таки, этого гиганта под именем Израиль свалят, в конце концов.

А. Самсонова: — Слушайте, все бы было хорошо, но люди, наверное, о которых вы говорили, у которых есть, там, смирение, любовь к другим и все остальное, они очень были потрясены, когда 25–26 мая обстреляли город Хула. Ну, Россия придерживается другой точки зрения, но там погибли люди. Мы согласимся на этом? Люди погибли в Хуле, это страшно.

А. Проханов: — Это страшно, да.

А. Самсонова: — Да? Всё. Чтобы просто дальше продолжать.

А. Проханов: — Конечно.

А. Самсонова: — Что Россия такая классная и Китай такой классный могут сделать, чтобы люди не погибали в Сирии? И что она делает уже?

А. Проханов: — Вы знаете, есть вещи, которые неподвластны даже и богам. Если бы эти чудовища, которые устроили там бомбометания и резню, они не включились бы в процесс демонизации Башара, если бы эта резня не служила еще одним актом для того, чтобы превратить Башара в чудовище мировое, вслед за которым должны наступить бомбардировки (так обычно действуют все революции), то, я думаю, что не было бы и в дальнейшем бомбардировок. Все, что Россия может сделать, она может усилить поставки Башару зенитно-ракетных комплексов, чтобы в случае атаки (а эта атака произойдет) американские крылатые ракеты падали как гнилые груши, не долетая до цели.

А. Самсонова: — Нет, погодите. Вы беспокоитесь о том, что там ракеты некуда продавать, Каддафи не купил, может, Башар не купит…

А. Проханов: — Я не забочусь, нет. Ракеты покупают, все хорошо. Я же вам сказал, что я только что вернулся из Южного Ливана и там «Корнеты», русские противотанковые ракеты, устроили такую мясорубку с этими «Мер-кава». «Меркава» — колесницы бога. Они превратили в инвалидные коляски эту колесницу бога. Так что ракеты идут, ракеты прекрасно идут в мире, и они делают свое дело. Русская ракета по-прежнему — это такой светоч, это ракета-интеллектуал, ракета-патриот, ракета-любитель высокой поэзии.

А. Самсонова: — А в вас, вот, ваше христианское ми-росознание никак не борется с тем, что вы хотите ракеты наши продавать?

А. Проханов: — Нет, не борется. Я считаю, что у нас…

А. Самсонова: — Как вы в себе победили этот когнитивный диссонанс?

А. Проханов: — У нас и атомная бомба была Православной. Саров-то — это же святое место, понимаете?

А. Самсонова: — А, да?

А. Проханов: — Да. Вы не знаете?

А. Самсонова: — Расскажите про православную атомную бомбу.

А. Проханов: — Православная атомная бомба. При въезде в Саровский центр на этих запретных воротах висит икона Спаса. И один из недавних руководителей советского атомного проекта, въезжая, всегда снимал шляпу перед этой иконой.

А. Самсонова: — Ну, вот, пока Башар Асад нашим православным вооружением пытается отбить атаки НАТО, или кого он там пытается отбить, умирают люди. Мы должны на это смотреть? Или мы что-нибудь сделаем?

А. Проханов: — Мы должны, прежде всего, спасти наших сирот, наших детей, которые умирают сотнями тысяч в стране победившей демократии, в стране победившего олигархического капитализма. Прежде всего, что мы должны делать, мы должны спасать русских детей, сирот, беспризорных.

А. Самсонова: — А, то есть логика такая: спасем сначала всех в России, в нашей великой державе, сирот, а потом уже будем обращать внимание на смерти в Сирии?

А. Проханов: — Нет, это ваша логика. Будем делать то, что близко от нас, что нам посильно. В общем, сейчас трудно направить наших врачей, наших медиков в зону кровавых боев с тем, чтобы они там спасали эти населенные пункты. В Сирии, кстати, полно своих врачей. Там прекрасная медицина. А вот то, что у нас в наших несчастных городах и поселках такое количество детей-наркоманов, детей-сирот — это, конечно, позорище для страны и позорище для такого уклада, который взрастили с 1991 года после крушения СССР.