– Линдси употребляла наркотики? – Мой голос был таким громким и таким ледяным, что Кимберли подпрыгнула от испуга.

– Не знаю, – заорала она в ответ. – Линдси много чем занималась… и много с кем.

– Что ты имеешь в виду? – Я прищурилась. – Что значит, много с кем?

Кимберли посмотрела на меня насмешливо.

– А ты как думаешь? Все стараются сделать из Линдси святую. Шерил и некоторые парни возятся с этим дурацким свитером. А она не была такой. Не была святой. Она просто… Линдси.

– Кем она занималась, Кимберли? – не сдавалась я. – Марком, Дагом и… еще кем?

Кимберли пожала плечами, повернулась к зеркалу и стала красить губы.

– Спроси тренера Эндрюса, – сказала она. – Если тебе так интересно.

Я уставилась на ее отражение.

– Тренера Эндрюса? Ему-то откуда знать?

Кимберли ухмыльнулась.

Я оторопела. Просто поверить не могла.

– Не может быть. – Линдси и тренер Эндрюс? – Ты серьезно?

Дверь туалета распахнулась, и в нее просунулась голова Меган Макгаретти.

– Вот ты где, – сказала она Кимберли. – Мы везде тебя искали. Пошли, сейчас будет прощание со свитером Линдси.

Кимберли бросила на меня заговорщический взгляд, повернулась так, что плиссированная юбочка взметнулась вокруг ног, и вышла.

– Кимберли, подожди! – Мне очень хотелось узнать, что было между Линдси и тренером Эндрюсом.

Этого не может быть. Как она могла? То есть как мог тренер Эндрюс? Он всегда казался таким… придурком.

Но Кимберли уже скрылась. Неудивительно, что она даже не сказала мне «Прощай».

Я стояла и тупо смотрела на дверь. Линдси и тренер Эндрюс?

Даже если это правда и Эндрюс – подозреваемый, я все равно не могла понять, зачем ему убивать Линдси. Ей было всего восемнадцать лет. Конечно, в колледже не приветствуется, когда служащие вступают в близкие отношения со студентами. Но тренера Эндрюса за такое никогда бы не уволили. Он ведь любимчик Филиппа Эллингтона, человека, который добивается, чтобы Нью-Йорк-колледж в конце концов по пал в первую лигу. Тренер Эндрюс мог спокойно переспать со всеми студентками. Попечители даже глазом бы не повели, пока «Анютины глазки» выигрывают. Зачем ему убивать Линдси?

Как эта соплюшка меня обозвала? Девочкой на побегушках? Я гораздо больше, чем девочка на побегушках. Без меня Фишер-холл вообще бы развалился. Почему она решила, что я задаю слишком много вопросов о Линдси? Мне небезразлично это место и люди, которые тут живут. Если бы не я, сколько бы еще девушек погибло в прошлом семестре? Если бы не я, кто бы добился бесплатного кофе в автоматах? Понравилось бы тогда Кимберли Ваткинс жить в Фишер-холле?

Кипя от негодования, я вышла из туалета. В коридоре было тихо. Наверное, девушки уже начали церемонию, посвященную Линдси, и все поспешили обратно, чтобы занять места. В зале негромко зазвучал школьный гимн. Оркестр, как и договаривались, играл его тихо. Я сгорала от желания увидеть церемонию собственными глазами.

Но я еще не купила Тому чипсы, а Питу – содовую воду. Не говоря уже о попкорне для Купера. Самое время заняться этим, а не глазеть, как свитер Линдси проносят вдоль трибун. Что ж, придется наступить на горло собственной песне. Я повернула за угол и прошла мимо пустого зала для сквоша. Если бы Сара серьезнее подошла к изучению спортивного центра, у нее было бы гораздо больше поводов сетовать по поводу недостаточного финансирования факультета психологии. Винеры вбухали в это здание миллионов двадцать – тридцать. Оно построено по последнему слову техники. В него можно попасть по специальным магнитным карточкам. Даже автоматы по продаже напитков оснащены сканерами, и можно получить баночку кока-колы, просто сунув в них пропуск.

Впрочем, хоть автоматы и оснащены сканерами, звуки, которые они издавали, были какими-то странными. Не обычное жужжание, а нечто вроде туд-туд-туд, весьма непривычное для слуха такого любителя содовой, как я. Автоматы с водой так не стучат.

Потом до меня дошло, что я не единственная в коридоре.

Обойдя автоматы, я увидела, откуда исходят глухие звуки. Трое в масках из половинок баскетбольных мячей с прорезями для глаз втыкали острый кухонный нож в ребра человека, лежащего у стены напротив автоматов.

Услышав мой крик (любой на моем месте закричал бы, если бы увидел такое, идя по своим делам и думая о чипсах), они повернулись в мою сторону.

Разумеется, я снова закричала. Потому что очень испугалась.

Потом один из них вытащил нож из тела лежащего на полу – раздался отвратительный чмокающий звук. Лезвие было темным от крови. Меня чуть не стошнило.

Человек с ножом бросил своим спутникам: «Бежим!», и тут я поняла, во что вляпалась. Я только что стала свидетелем преступления.

Но, похоже, в их намерения не входило меня убивать. Они хотели как можно быстрее сбежать, судя по дробному топоту – кроссовок по полированному полу.

Под звуки гимна («Приветствуем тебя, наш колледж, символ бело-золотой! Мы тебя в веках прославим. Пумы, в бой, в бой, в бой!». Слова гимна не менялись с тех самых времен, когда команда Нью-Йорк-колледжа потеряла место в первой лиге и заодно свое название и символ) я опустилась на колени перед раненым, лихорадочно вспоминая, о чем нам говорили на семинаре, посвященном оказанию первой помощи пострадавшим. Нам рассказывали об этом целый час, но я вспомнила только одно – нужно позвать на помощь. Я это и сделала, набрав по мобильному телефону номер Купера, первый, что пришел мне в голову.

Он ответил только после третьего звонка. Прощание с Линдси, видимо, было увлекательным зрелищем.

– Рядом с залами для сквоша зарезали человека, – сказала я в трубку.

В экстремальных ситуациях важно сохранять спокойствие. Я узнала об этом во время семинара.

– Вызови полицию и «скорую помощь». У парней, которые это сделали, лица закрыты баскетбольными мячами. Сделай так, что бы никто в масках не покидал зала. Захвати аптечку. И скорей беги сюда.

– Хизер? – проговорил Купер. – Что? Где ты?

Я повторила все, что сказала раньше. Взглянув на раненого, я с ужасом поняла, что знаю его. Это был Мануэль, племянник Хулио.

– Скорей, – прокричала я в телефон и прервала разговор.

Лужа крови, вытекающей из Мануэля, подступала к моим коленям. Содрав с себя свитер, я приложила его к ране, зияющей у Мануэля в животе. Я не знала, что делать. В лекции, которую нам читали, не было ничего о многочисленных колотых ранах в животе.

– Все будет хорошо, – сказала я Мануэлю.

Его глаза были наполовину прикрыты. Похожая на желе кровь, пропитавшая мои джинсы, казалась почти черной. Я сильно прижала свитер к самой глубокой ране, так что пальцы почти свело судорогой.