– Откуда ты это знаешь? Тебя же не было с нами, и рассказать тебе она ничего не успела… Вы что, там все записываете? Да? – Глаза ее угрожающе сузились, и вся она сжалась, готовясь то ли к бегству, то ли к нападению. Сейчас она особенно напоминала кошку, худую, отчаянную, боевую, привыкшую к дракам, но и трусливую перед чужой силой одновременно.

– Меня не было в комнате, но я, как ты помнишь, был в холле. А дверь, милая барышня, вы за собой закрыть не соизволили. Лоран сумасшедшая, она на такие мелочи внимания никогда не обращает. Так что не обессудь. Потом, ты говорила так интересно… Виноват, не стерпел-с.

– Подслушивал? – презрительно и по-прежнему угрожающе прошипела она.

«Ну вылитая кошка!» – подумал Бунин, но несколько успокоился: накал ее ярости явно спал. Ему показалось даже, что ее возмутил не сам факт, что их разговор с Ларисой кто-то подслушал, а именно то обстоятельство, что его записывали на пленку. Что ж, это можно было понять: зачем ей оставлять следы, планируя такие дела. А слова – они и есть слова, мало ли кому что послышалось. «Однако впредь следует быть осторожней, – предупредил себя Бунин, – ложь она, похоже, чует как звереныш». Ответил он совершенно откровенно и прямо глядя ей в глаза:

– Подслушивал. Интересно было. И пошел за гобой именно поэтому. Хотя теперь, наверное, пошел бы и без этого. – Прозрачный комплимент его она просто пропустила мимо ушей, а за признание ухватилась.

– Почему – поэтому?

– Потому что могу предложить тебе помощь в решении твоих проблем.

– Каких проблем?

– Слушай, давай откровенно. Я же признался, что подслушивал и слышал почти все. К чему тебе теперь ломаться и изображать невинность?

– Ах, вот как мы теперь заговорили?

– Именно так, и никак иначе. – Бунин понял, что пришло время брать инициативу на себя и начинать ломать ее, подчиняя своей воле и привязывая к себе. – К тому же что это ты так разволновалась? Думаешь, ты единственная обращаешься с такой проблемой и только тебе в голову пришла такая мысль? Должен тебя разочаровать, на сегодня – ты девяносто девятая в девятой сотне. Ясно, малыш?

– Но ведь она сказала, что ничем таким не занимается…

– Она сказала правду, чистую правду, но из этого вовсе не следует, что никто больше не занимается. Об этом ты не подумала? Я лее говорил тебе, что занимаюсь проблемой давно и помог очень многим мастерам. Некоторые из них хотели рекламы, популярности, славы – я им их обеспечил, но, скажу тебе по секрету, эти-то как раз мало что могут на самом деле. Серьезные профессионалы, мастера высочайшего класса, наоборот, миру являются редко и только в связи с крайней необходимостью, больше всего на свете эти люди ценят покой, тишину, безвестность и возможность спокойно работать для тех, кого они сами себе изберут. Разумеется, цены здесь совсем другие.

– Деньги меня не интересуют, – быстро парировала Ангел. Последнюю тираду Бунина она слушала затаясь, боясь пропустить любое слово. Она даже преобразилась внешне, забыв про гримасы, которые корчила постоянно, лицо ее от этого стало более миловидным, глаза распахнулись шире, а губы оказались по-детски пухлыми и слегка приоткрылись даже от напряженного внимания.

– Я это слышал. Но речь не всегда идет о деньгах.

– А о чем? – Она вся подалась вперед и обратилась в слух. Казалось, он рассказывает ей какую-то очень занимательную сказку, а она, девочка шести-семи лет, торопит его, стремясь быстрее добраться до самого интересного.

– Ну, знаешь ли, всего сказать тебе прямо сейчас я не могу. Я должен получить разрешение у мастеров, и, если они захотят работать с тобой, тогда тебе и будут объявлены условия.

– Но ведь они не знают меня совсем! Как они могут принимать решение, не зная меня?

– Они могут все. – Бунин, насколько хватило актерского таланта, постарался вложить в свои слова максимум зловещей тайны. – И прошу тебя, не задавай больше вопросов. Я и так сказал слишком много и могу быть наказан за это. На сегодня тебе должно быть более чем достаточно, что я вообще берусь обсудить твой вопрос с мастерами. Это все, что пока ты можешь знать.

– Но когда? Когда ты дашь мне ответ?

– Тебе очень надо, чтобы это было быстро?

– Очень! Ты даже не представляешь себе как. Ты сможешь поговорить с ними уже сегодня, а?

Соблазн ответить утвердительно был велик. Ведь курица, теперь он был в этом совершенно уверен, полностью заглотила крючок и просто сгорала от нетерпения расстаться со своими денежками. Однако он собрал волю в кулак и решил, что слишком быстрое согласие может несколько обесценить в ее глазах значимость происходящего. К тому же не мешало сейчас, не обещая пока ничего, вытянуть из нее некоторую сумму на «представительские расходы». Бунин чуть было не усмехнулся по поводу столь забавной в данном контексте формулировки, но вовремя спохватился и, напротив, состроив как можно более озабоченную физиономию, задумчиво посмотрел на часы.

– Нет, сегодня уже не получится. Если бы ты знала, в какую тьмутаракань мне придется из-за тебя ехать! Завтра с утра… А, черт! – Бунин досадливо поморщился. – И завтра ничего не получится.

– Почему?

– Потому что моего банкира завтра не будет в городе.

– При чем здесь твой банкир?

– Ну, это уже не твои проблемы, – довольно резко оборвал ее Бунин и задумался, демонстративно барабаня пальцами по столу. Однако потом, словно смягчаясь и не то чтобы отвечая на ее вопрос, а просто рассуждая вслух, медленно заговорил: – Деньги старцев (увлеченный игрой, он забыл, что ранее именовал их мастерами, но и она не обратила на это внимания), – разумеется, только часть их – хранятся в моем банке. Я обещал привезти им небольшую сумму в ближайший приезд и без денег появиться у них не могу, а наличности у меня сейчас, как назло, в обрез… С кредитки тоже такую сумму сразу не обналичишь… Нет, только послезавтра. Заберу деньги – и сразу к ним. Вернусь вечером поздно, так что встретимся мы с тобой, выходит… – Он сделал паузу, вроде подсчитывая, какой тогда будет день недели, совершенно справедливо полагая, что она немедленно и однозначно эту паузу заполнит. Так и случилось.

– Подожди! Какие глупости: послезавтра… послепослезавтра… Сколько ты должен им отвезти?

– Ну, думаю, что тысяч пять как минимум. Долларов, разумеется.

– Понимаю, что не тугриков. Слушай, с собой у меня только тысяча, но через три часа или даже два с половиной я привезу тебе остальные, и отправляйся к ним сегодня. Говори, куда? – Инициатива, похоже, опять начинала переходить к ней, по крайней мере, детскую непосредственность на лице снова сменили быстрые капризные гримаски, губы собрались в тонкую, злую и волевую линию, а глаза сузились, снова напоминая кошачьи.

Это Бунина категорически не устраивало. Ускользающие позиции нужно было срочно возвращать обратно. Ради этого он готов был пожертвовать и пятью тысячами долларов сиюминутно.