всегда граничило с жесткой готовностью отрезвить слишком зарвавшихся оппонентов. Так широко известен случай, когда австрийский посол несдержанно пригрозил царю, что его империя для поддержания своих действий может придвинуть к русской границе не менее двух или даже трех отлично подготовленных армейских корпусов. Царь не удостоил посла дипломатичным ответом. Он взял со стола большую серебряную вилку, скрутил её в штопор и бросил послу со словами: «Вот я что сделаю с вашими корпусами!»

…И этот случай с «корпусами», и вся политика двух немецких империй давали ясно понять, что «пруссаки» уже дерзко бряцают оружием и готовятся к решительным шагам по пределу Европы и всего мира. Да и промышленность Германии бурно развивалась и становилась всё более опасной для соседей как доминирующая экономическая сила. Русский император сознавал необходимость защиты не только российских территорий, но и её ещё очень молодой, и ещё слабой промышленности.

Об этом мы полней скажем в главе, посвященной экономическому развитию страны. А сейчас лишь отметим, что царь и его ближайшее окружение пришли к мысли о необходимости пересмотра своих международных отношений и к поиску союзников против всё усиливающейся и всё более дерзостной Германии. Таким союзником могла быть Франция, до этого «пруссаками» совершенно разгромленная и буквально поставленная на колени.

Но! Но союз или, по крайней мере, сближение консервативной монархии с республиканской Францией?! Могла ли такое представить себе Европа. Могла ли представить это себе русская аристократия?! И мог ли на это пойти сам глубоко самодержавный правитель России? Мог. И пошел на это, ясно предвидя близящуюся опасность со стороны «пруссаков» и насущную необходимость создания в Европе сильного противовеса против немецкой опасности.

Как восприняла такое сближение с Францией российская интеллигенция? Неоднозначно. А вот вся Франции впала в полный восторг! Граф Игнатьев говорил об этом: «Живущая воспоминаниями о разгроме немцами в 1870 году Франция видела в России свою спасительницу. Вот почему прием русской эскадры адмирала Авелара в Тулоне, первый приезд Александра III во Францию, грандиозный, ставший историческим парад в его честь. Все эти события медового месяца франко-русской дружбы врезались в память целых поколений, и воспоминания о них дожили до моих дней. Французский генералитет, рассказывая об этом, захлебывался от восторга».

И та память, и тот восторг жили и гораздо дольше. До сих дней один из лучших мостов Парижа в память союзного договора 1896 года носит имя императора Александра III.

Европа с величайшим вниманием следила за развитием русско-французских отношений. И каждый момент дипломатического сближения вызывал живейший интерес политиков. В том числе и эпизоды дипломатических встреч, они ведь в глазах высокой дипломатии тоже имели немалое значение.

Поэтому такой случай, как встреча Александром III французской эскадры в Кронштадте, и то приковал внимание всей Европы. Ведь коли император лично сам встречал гостей то (и это был великий знак понимания общих задач и целей!), то… То в этом случае ему приходилось бы не только выслушать ответный французский гимн, но и отдать честь этому яростно революционному напеву! Как на это пойдет самодержавный император? А он пошел на это спокойно и ровно – высшая политика не терпит идеологических условностей!

Опираясь на соображения жизненно важной для России политики, Александр III окончательно, почти демонстративно, разорвал условия старого Парижского договора 1856 года о запрещении для России иметь военный флот на Чёрном море, и приказал построить здесь сразу несколько броненосцев и сделать это именно в Севастополе, дав Европе предметный урок самостоятельности российских действий.

Уже в 1881 году была создана судостроительная компания по строительству кораблей всех морских классов, в том числе двадцати четырех линкоров (то есть эскадрильных броненосцев и пятнадцати крейсеров). А для убедительности воздействия на Европу сухопутную армию император распорядился довести до одного миллиона человек. А в военных условиях она могла быть развернута и до четырех миллионов. Господа европейцы, едва ли вы теперь помыслите о каком-либо давлении на Россию с угрозами военных действий…

Император ориентировал своё военное министерство на внимательное слежение за всеми новинками военной техники и сам находил время знакомиться с успехами лучших оружейников мира. Например, 8 марта 1888 года, интересуясь изобретением американца Хаймера Максима, Александр III лично сам в манеже Аничкова дворца стрелял из его пулемета. Вот, таким образом, и пришёл в нашу армию знаменитый станковый пулемет «Максим», в 1945 году с нашими солдатами дошедший до столицы «проклятых пруссаков».

Многие современники Александра III (а в их числе и много размышлявший о его правлении С. Ю. Витте) говорили, что император вовсе не обладал глубоким политическим мышлением и свои решения принимал на перспективу не слишком далекую. Но никто не мог обвинить его в отсутствии реализма таких решений. Поэтому правителю совершенно не были свойственны ни благодушная доверчивость к ведущим державам Европы – ни политическое легкомыслие. Он отчетливо понимал, что его страна обладает весьма специфическим вектором внешней политики, и четко выразил это в своих знаменитых словах о наличии у России всего двух, но очень мощных союзников (её собственной армии, и её собственного флота). А завершение этой широко известной фразы звучало ещё более понятно: «Император говорил, что во всей Европе он может полностью верить лишь маленькой Черногории» (Всецело находящейся на русском обеспечении. – В.Г.), а «все остальные при первой же возможности сами ополчатся на нас!» Господи, как реалистичен и для сегодняшних дней такой взгляд… И как он разумно далек от глупой наивности наших Ельцина и Горбачёва…

Император, несмотря на несложность своих взглядов и суждений, умел вовремя менять политический курс своей громадной страны, делая это лишь в её собственных интересах. Так, первоначально он ориентировался на содружество с Австрией и Германией, находя в этом значительный смысл, но летом 1881 года на смену Конвенции, принятой в 1873 году, отчетливо проявились новые политические тенденции. Ещё существовавший союз трех императоров приносил политические облегчения на Балканах и в отношениях с Турцией, отводя нежелательное влияние других европейских лидеров. Но в 1886 году случились неприятности с Австрией по поводу Болгарии, и соглашение с Австрийской империей перестало существовать. Договор с Германией прервался своим действием, но в 1870 году немцы не пожелали себе связывать руки с этим документом.

А быстро сформировавшийся союз Германии, Австрии и Италии ускорил начало сближения России с Францией. Как мы говорили, Александр III подчеркивал важность начавшегося сближения, летом 1890 года лично сам участвовал во встрече в Кронштадте с правительственной французской делегацией. Переговоры с французами пошли медленно, но в целом завершились успешно. И в 1893 году была заключена русско-французская Конвенция, направленная против Германии и её союзников.

Русский царь, просчитывая свои дипломатические ходы,