как откуда-то из заповедной глубины мозга поднимается знакомая волна холодной ярости: "Вы хочете песен, их есть у меня!", сейчас будет тебе веселье, урод. Главное осторожно, чтобы сразу не упал. Темный круг утоптанной земли расширялся, заполняя собой Вселенную, закрывая остальных бойцов, Завклуба, чахлую березовую рощу… На последних секундах, пока окружающий мир еще не исчез окончательно Самурай краем глаза зацепил три тонкие девичьи фигурки с совершенно дикими прическами и покрытыми черной помадой припухшими губами. Его даже слегка передернуло от отвращения, выбивая из боевого настроя. Если кто и раздражал в этой жизни Самурая больше, чем благополучная армия офисных клерков, так это вот такие трупоедки. Извращенки, приходившие сюда смотреть на боль и страдания бойцов, сексуально возбуждавшиеся от увиденного и здесь же на кожаных сидениях машин отдававшиеся избитым провонявшим потом, порой окровавленным парням. Дополнительный элемент экзотики и снятия стресса.

– Обожаю видеть боль! – хриплый от возбуждения шепот одной из них долетел таки до Самурая.

Потом мир привычно сжался до размеров круга, выбрасывая в пропасть небытия зрителей, их реплики и вообще все, кроме изготовившегося к бою противника, серой земли под ногами и клочка ярко-синего неба над головой. И между землей и небом остались только они двое: Самурай и его сегодняшний враг. Да полно, почему сегодняшний, тот самый, вновь оживший подобно стоголовой гидре и представший в новом обличье… Тот самый, кто соблазнил и увел Лику, тот кто глумился над ним издевательски хохоча и орал в оглохшие уши: "У тебя нет денег, ты – неудачник! Ты – никто! Твоя жизнь не удалась! Посмотри на меня – я в полном порядке! А ты по сравнению со мной – дерьмо! Лучшее, что тебя остается сделать – убить себя, потому что ты – неудачник!" Чувствуя, как зубы впиваются в губу, разрывая ее до крови, Самурай крепче сжал побелевшие кулаки: "Врешь, сука! Сейчас посмотрим кто из нас кто! Сдохнешь, гнида!"

Новичок, демонстративно играя мышцами, грациозно присел в экзотической стойке. Похоже насмотрелся китайских боевиков и посещал какую-нибудь платную секцию ушу, где за бешенные с точки зрения простого бюджетника деньги ловкач-тренер обучал его обычной гимнастике, без зазрения совести выдавая ее за смертоносное древнее искусство самозащиты. Проще надо быть, господин хороший, ближе к народу. Самурай сделал еще шажок, по направлению к плетущему руками сложную вязь врагу и для пробы несильно пнул его в слишком далеко выставленное вперед колено. Проведенный с должной скоростью и силой этот удар сломал бы новичку ногу, а так получилось просто очень больно. Кен зашипел, поджимая пострадавшую конечность, и продолжая свои нелепые пассы.

Самурай, чувствуя нарастающие клокотание обжигающей кипящей ярости где-то внутри, ударил его в лицо, хлестко и резко, прямо сквозь плетущие защитные кружева руки. Попал в запястье правой и вбил его новичку в губы кровяня их. "Это тебе за отца, сука!" Отца Самурай помнил смутно, в основном по фотографиям, тот погиб в Афганистане, когда его сыну не исполнилось и восьми лет. В памяти отпечаталось лишь такое же, как у самого широкоскулое, восточного типа лицо, так дико смотрящееся в сочетании с именем Павел. Имя ему дала мать, простая русская женщина родом из-под Самары…

Левая рука стремительным гибким ужом метнувшаяся в разрез, отвесила новичку еще одну ощутимую плюху, выбив струю алой крови из носа. "Это за мать!" После гибели отца мать так и не оправилась, запила и как-то очень быстро опустилась, до последней копейки изводя на водку и так не слишком щедрую пенсию. В маленькой однокомнатной квартирке все чаще стали появляться пьяные незнакомые мужики, с утробным хрипом заваливавшие такую же невменяемую мать на грязный зассанный и облеванный матрас, расплачивающиеся водкой, которой нужно было все больше… И наконец голое желто-восковое женское тело лежащее в тронутой ржавчиной ванне полной отчего-то густо красной водой, черты лица, лишь отдаленно напоминающие материнские и суетливые люди в белых халатах…

Нырок, под размашисто бьющую руку… В еще недавно гордых и уверенных глазах Кена страх… Не ожидал? Все по взрослому, дорогой, все по взрослому… Уклон влево, и с уклона четкий боксерский крюк в челюсть. "За родной детдом Љ 18! За казенные кровати с ржавой пружинной сеткой! За жалкую пайку, оставляющую вечно голодным! За дранную второсортную одежду и такие же игрушки!"

Самурай бил четко и расчетливо, как на ринге. При желании он мог закончить поединок за пару секунд, пустив в ход, что-нибудь из зубодробительного арсенала, любовно преподанного инструктором в военном училище. Но это было совсем не то, поэтому удары лишь эффектные болезненные, но не слишком эффективные с легким сарказмом именуемые среди рукопашников "спортивными". Новичок порядком избит и утомлен, пытается прижаться, повиснуть на груди. В ноздри густо шибает перебивающим резкий запах дезодоранта потом. Взмокшие вяло-безвольные руки стараются зацепиться за плечи, вжаться под мышки не дать пространства для замаха. Нет, вот это уж хрен! Продолжаем наши игры! Самурай резким рывком разорвал дистанцию и, уже не опасаясь ощутимо плывущего противника, красивым и таким же бестолковым ударом ноги достал его в голову. "За Маринку! Двенадцатилетнюю девчонку, изнасилованную пьяным воспитателем и повесившуюся ночью в туалете! За общество равных возможностей! За масляный взгляд профессора-педика на экзаменах в институт! За цифру 1000 со значком доллара рядом на бумажке переданной воровато оглянувшимся доцентом!"

Подшаг вперед на среднюю дистанцию. "За военное училище! За горячие точки! За контузию! За пятидесятипроцентную потерю слуха! За инвалидность!"

Он вот-вот упадет! Нет, не так просто, парень! Рывок за плечи и насаживающий удар коленом по ребрам, уже в полную силу. Кажется, что-то там внутри разрывается с хрустом и скрежетом. Плевать! "За военно-врачебную комиссию! За комиссацию из Вооруженных Сил!" Кен утробно кхекает и начинает заваливаться набок. Нет, подожди! Куда это ты собрался? Горящие глаза Самурая двумя раскаленными мечами впиваются в расфокусированные мутные зрачки жертвы. И самое главное, последний аккорд! Правая рука надежно фиксирует болтающуюся голову новичка, собственная голова откидывается назад так далеко, что немеет шея… "За любимую женщину, ушедшую к такому же как ты! За месяцы черной одинокой пьянки! За вспоровшую живот "розочку", зажатую в своей же руке!" Лоб стремительно летит в еще недавно бывшее таким красивым и ухоженным лицо новичка. Лобная кость толщиной в пару сантиметров – самая твердая часть человеческого тела, вес головы три-четыре килограмма, плюс вложенное ускорение. Эффект, как от удара кувалдой! "За всю несправедливость этой блядской жизни! Нна!" Глухой стук, как от столкновения бильярдных шаров. Новичок сломанной тряпичной куклой оседает на серую утоптанную землю, он