«Рено» FT проходят по Красной площади во время парада. Москва, 7 ноября 1930 года. Обратите внимание, что все машины вооружены 37-мм пушками Гочкиса. Слева виден итальянский танк «Фиат 3000», купленный на средства польских коммунистов. В Красной Армии эта машина получила собственное имя «Феликс Дзержинский» (РГАКФД).

В Ростове-на-Дону два танка установили у здания Ротонды около северного входа в городской парк. Обе машины сдали в металлолом в 1948 году.

Два MK-V (№ 9344 и 9186, бывший «Дерзкий» 1-го танкового отряда Русской армии), размещенные в Ворошиловграде (ныне Луганск) сохранились до наших дней. В 2007 году обе машины были отреставрированы, и сейчас установлены на ул. Тараса Шевченко в сквере имени М. Матусовского.

В Архангельске установили лишь один MK-V № 9303. Машина «дожила» до наших дней, и в 2006–2010 годах была проведена ее реставрация на Машиностроительном предприятии «Звездочка» в Северодвинске (автору книги посчастливилось принять участие в подготовительном этапе реставрации). В 2011 году машину установили в центре Архангельска, на Троицком проспекте. Для защиты от осадков танк поместили в специальный стеклянный футляр. Кстати, архангельский «Рикардо» — единственный в мире сохранившийся экземпляр этой машины в варианте «самка» (только пулеметное вооружение).

В Харькове также установили два MK-V, один из которых находился на Пролетарской площади. Эта машина до наших дней не сохранилась. Место, на котором перед войной размещался второй танк, автору не известно. Сейчас он установлен на площади Конституции. В 2012–2013 годах машина прошла реставрацию.

Еще один экземпляр танка MK-V, захваченного Красной Армией в годы гражданской войны, в настоящий момент находится в экспозиции Военно-исторического музея бронетанкового вооружения и техники в подмосковной Кубинке. Там же стоит и один «Рено» FT. Таким образом, на территории бывшего СССР сохранилось шесть трофейных танков времен Гражданской войны.

Кроме того, имеются три копии танка «Русский Рено», выполненные в натуральную величину, установленные на территории Ижорского завода (в С.-Петербурге), завода «Красное Сормово» (в Нижнем Новгороде) и музея в Кубинке.

Несколько лет назад нашлись еще четыре «Рено» FT, которые были трофеями Красной Армии. История их довольно интересна.

В свое время в столице Афганистана, Кабуле, был военный музей, около которого, среди прочего, стояли четыре танка «Рено». Эти машины в 1923 году были подарены советским правительством королю Афганистана Аманулле-хану. Причем все они были трофеями, захваченными Красной Армией у поляков в 1920 году. После того, как в стране началась гражданская война, музей пришел в упадок, и до экспонатов никому не было дела. Но после введения Международных сил содействия безопасности, машинами заинтересовались американцы и французы — первые вывезли две, а вторые — один танк. В 2012 году, после длительных переговоров с афганским правительством, еще один «Рено» отправился в Польшу.

Приложение 1

«Таньки» (фрагменты из сборника «Червоное казачество 1918—1923 гг.». Харьков, 1923 г.)

Дивизия червонных казаков была вызвана из села Каланчак в Преображенку, куда прибыли на рысях к вечеру 13 апреля (1920 года. — Прим. автора). На ночь дивизия стала бивуаком в степи за Преображенкой (…)

Штаб дивизии спал тоже на бурках в самом хуторе Преображенке на земле, под стеной парка. Ординарцы штаба жгли костры из сушняка, собранного в парке. Костры были небольшие, так как большое пламя вызвало бы огонь неприятельской артиллерии. Костры плохо горели, а ночь была холодная, и холодно было спать под бурками в ночном тумане.

Ночь прошла спокойно, в обычной редкой ночной перестрелке. Еще не занялось утро, и густой туман висел над степью, когда к хутору прискакал казак с донесением, что из-за Перекопа выходят какие-то части противника (…)

Командир дивизии спал около костра, завернувшись в бурку и глубоко надвинув папаху. Он уснул поздно. Дежурный адъютант не хотел его будить, и, только когда дозор доложил дежурному: «Разбудить беспременно надо, потому что из-за вала идет не пехота, а идут таньки», только тогда адъютант, дремавший возле костра, вскочил на ноги и переспросил казака:

— Что ты говоришь? Какие таньки?

— Которые бронированные, товарищ командир, вместо колес у них — ленты, и на каждой пушка.

Адъютант не стал дослушивать объяснений, бегом побежал к командиру дивизии, потряс его за плечо:

— Товарищ командир, надо вставать!

— Что такое? — спросонок буркнул командир.

— Вставайте, товарищ командир, — танки.

Командир дивизии вскочил, сел на бурку, поправил папаху, поглядел недоверчиво на адъютанта и глухо спросил:

— Ты что врёшь? Какие танки?

Но по лицу адъютанта видно было, что что-то случилось, что надо вставать, и, не дожидаясь ответа, командир уже оправлял на себе оружие, проверил, застегнута ли кобура, передвинул шашку на поясе, повторил вопрос:

— Где? Какие танки?

Адъютант доложил:

— Товарищ командир, приехали казаки из разведки и доложили, что из-за Перекопа вышли танки противника.

— Буди весь штаб! — приказал командир дивизии, и адъютант начал подряд будить штабных, спавших на бурках возле костра, а командир дивизии уже разыскал вестового, растолкал его, и, пока вестовой подтягивал подпруги седла и поправлял уздечку арабской лошадки, он тут же сам допросил дозорных, где танки, сколько их и как далеко они от Преображенки. Через несколько минут штаб был готов, и командир дивизии со штабом поскакал галопом в степь к Перекопу, галопом перешел через хутор и остановился возле мельницы за хутором, недалеко от ограды кладбища.

Из серого, разорванного морским ветром тумана, гремя мощными гусеницами, ревя мотором, лез танк. Он был один, но где-то справа и слева от него в тумане ревели другие моторы, и лязг и грохот шел по всему фронту.

Танк MK-V на зимних маневрах 1930 года (ЦМВС).

MK-V «Рикардо» проходят маршем после окончания учений. Белорусский военный округ, 1929 год. Хорошо видно тактическое обозначение на лобовом листе корпуса (АСКМ).

Танк был большой, высокий, на нем в кузове башни торчало орудие, и с боков в полубашнях видны были пулеметы.

Штаб дивизии остановился возле мельницы. Танк шел прямо на кладбище, когда командир дивизии обернулся к штабным и, почему-то говоря вполголоса, приказал адъютантам: