Напротив, входившие в состав вооружения Эбен Эмаэля 120-мм орудия защищались толстыми бронированными колпаками, способными выдерживать 210-мм снаряды. У бельгийцев был печальный опыт расстрела их крепостей Льеж и Намюр в августе 1914 г. тяжелой артиллерией. В 1930-х годах в ходе постройки новых фортов они учли опыт прошлого: теперь крыши казематов были из бетона толщиной 2,75 метра и были способны выдерживать обстрел артиллерией до 220-мм калибра включительно.

По своему функциональному назначению Эбен Эмаэль был артиллерийским сооружением, способным контролировать окружающую местность в радиусе до 15–17 км от себя. Строго говоря, большая часть гарнизона форта (те самые 1300 человек) была артиллеристами, и даже формально форт организационно разделялся на батареи. В составе гарнизона не было ни одного человека с пехотной подготовкой, все были заняты либо обслуживанием вооружения, либо наблюдением, либо доставкой боеприпасов. Основной задачей форта было артиллерийское блокирование переправ, в том числе находящихся на территории Голландии. Главной идеей его постройки было создание практически неуязвимой и достаточно дальнобойной артиллерийской батареи.

Своего рода экзотикой Эбен Эмаэля были не имевшие аналогов на советских «линиях» спаренные башенные установки 75-мм орудий. Они имели круговой обстрел и защищались не только толстой броней, но и возможностью «утапливания» заподлицо с поверхностью каземата во время обстрела. На поверхности оставалась только куполообразная крыша башни из очень толстой броневой стали. Более того, бронирование купола было разнесенным, из двух слоев брони толщиной 250 мм с фетровым наполнителем между ними. Тем самым исключался откол брони с внутренней стороны при подрыве снарядов на крыше. Этот элемент отчетливо показывает французское влияние в бельгийской фортификации — такие установки были сравнительно широко распространены на «линии Мажино».

В советских УРах любые (пушечные или пулеметные) башенные установки с круговым обстрелом просто отсутствовали. Исключение составляли ДОТы с башнями легких танков, обладавшими ничтожной с точки зрения фортификации устойчивостью к огню тяжелой артиллерии. Скрывающимися на наших «линиях» были только пулеметные установки с «максимами», лишенные толстой брони. Вообще, чтобы понять скрупулезность создателей Эбен Эмаэля, достаточно одной детали: стреляные гильзы от пулеметов ссыпались в специальные контейнеры с каустиком, чтобы пороховые газы от них не отравляли стрелков.

Поднимающаяся башня для двух стреляющих картечью 75-мм орудий. В середине — амбразура наблюдательного прибора. В другой ситуации эти башни могли без труда расправиться с высадившимися на форт Эбен Эмаэль десантниками.

В миниатюрной Европе можно было позволить себе построить такой форт, стоимостью в 250 млн. франков (42 млн. долларов — цена авианосца тех лет!). Оснащение такими фортами «линии Сталина» и «линии Молотова» было просто нереально по финансовым соображениям. Ведь таких фортов потребовалась бы целая цепочка на 1000 км линии границы. Атакована в случае войны будет лишь часть фортов, оказавшихся на направлении главного удара противника. Это, кстати, лишний аргумент против пассивной стратегии: большая часть протяженности любой «линии» оказывается невостребованной. Одиночные форты строить бессмысленно. Представим на минутку, что в 1941 г. рядом с Брестом есть форт, аналогичный Эбен Эмаэлю. Что это изменит в картине боев июня 1941 г.? Практически ничего. Брест в реальности был обойден немецкими моторизованными корпусами с севера и юга, и борьбу за него вела пехота. В Бельгии форт Эбен Эмаэль находился в ключевой точке на ограниченном пространстве Бенилюкса.

Тезис Лидцел Гарта о том, что Эбен Эмаэль «не был готов к высадке воздушного десанта», не совсем верен. Во-первых, поверхность внутри зоны обороны форта простреливалась башенными установками 75-мм орудий. Для зачистки крыши форта от нежелательных гостей были даже разработаны специальные картечные боеприпасы, снаряженные 15-мм шариками. Залп из обоих стволов такого «дробовика» мог превратить в кровавое месиво как десантников на планерах, так и просто прорвавшуюся на крышу сооружения пехоту. Таких установок было две: «Башня Север» и «Башня Юг». Во-вторых, пространство форта контролировали два каземата «Ми-Север» (Mi-Nord) и «Ми-Юг» (Mi-Sud) с пулеметами. «Ми» — это первые две буквы от слова «митральеза» — пулемет. Также форт Эбен Эмаэль имел площадку с четырьмя спаренными установками зенитных «максимов». Кроме того, могли использоваться в качестве средства борьбы с противником на территории форта четыре каземата с 75-мм орудиями (по три орудия в каземате), предназначавшихся для обстрела переправ. Посадка на территорию боеготового форта планеров или даже одиночных парашютистов была самоубийственным мероприятием. На десант немедленно обрушился бы шквал огня. Меня не удивляет, что в штурмовую группу «Гранит» для высадки на форт немцы отбирали добровольцев, подписывавших соответствующую бумагу. Единственной надеждой немецких парашютистов была внезапность и неизбежные несуразности в процессе перетекания мира в войну.

История Эбен Эмаэля даже в мелочах показывает, насколько тяжело постоянно «держать палец на спусковом крючке» в обороне. Зима 1939/40 г., проведенная в сырых и холодных галереях форта, не лучшим образом сказалась на гарнизоне. Многие рядовые и младшие командиры выбыли по болезни, сильно сократив и без того некомплектный гарнизон. Часто называемая цифра в 1300 человек на самом деле округленная штатная численность гарнизона — 1322 человека. В действительности перед штурмом в Эбен Эмаэль находилось лишь 75 % штатной численности — 989 человек. Не лучшим образом на боевом духе защитников сказался тот факт, что форт находился на отшибе, и в свободное от смен время солдатам и офицерам гарнизона даже некуда было сходить, никаких развлечений в деревушке Эбен Эмаэль, по имени которой и был назван ставший легендарным форт, не было. Несмотря на уникальность свежепостроенных фортов, офицеры бельгийской армии предпочитали служить в полевой артиллерии, а не в сырых укреплениях. Их можно было понять: служба в сумрачном каменном мешке была больше похожа на наказание. В результате в дорогостоящий форт попадали далеко не самые инициативные и подготовленные командиры. Из 28 офицеров форта 17 были резервистами, последний из которых прибыл только 2 мая 1940 г., за неделю до штурма.

Последние часы перед штурмом Эбен Эмаэля вызывают устойчивое чувство дежа-вю с ночью с 21 на 22 июня 1941 г. Бельгийский военный атташе в Германии 9 мая 1940 г. в 19.00 предупредил Верховное командование бельгийской армии о возможном начале войны с Германией. Это предупреждение было не единственным за последние дни: до этого сообщения о возможном нападении поступали от французского правительства и даже Папы Римского Пия XII. Однако бельгийское командование начало оповещение войск только в 22.30. Возможно, это было связано с тем, что тревога была уже не первой, до этого подъем войск по тревоге был в ноябре 1939 г., один раз в январе и два раза в апреле 1940 г. В